Раб лампы

По форме «Останкино» — чистый линкор. Первые три этажа его напоминают корабельный корпус и заняты машинным отделением. Здесь наши студии, в них производится энергия для всей жизнедеятельности корабля.

Это человеческая энергия.

Тут от корабельной перейдём к гастрономической аллюзии. Ведь давно в ходу слова «телеблюдо» и «телеменю». Это тем более верно, что нас смотрят, как правило, когда едят. Именно поэтому телевизионный прайм-тайм совпадает со временем ужина большинства семей.

Так и сервируется обычный семейный стол — солонка, перечница и мы.

В этом смысле «Останкино» — всероссийская кастрюля.

На первых трёх его этажах в наших студиях мы охотимся на людей. На их эмоции, на их смех и слёзы, на их реплики, на их трагедии и комедии.

Затем добытая эмоциональная дичь отправляется на кухню — в аппаратные монтажа и озвучки, разбросанные по всем тринадцати этажам «Останкино». Там из них вываривается телеснедь, которая разносится по миллионам вечером семейных, а днём офисных столов.

Но останемся океанскими романтиками.

Попасть в машинное отделение — главная мечта любого телевизионного Растиньяка, ведь здесь ещё охотятся и за славой.

Чтобы это произошло, надо пройти все палубы надстройки линкора. На десяти её этажах расставлены по своим постам мичманы и боцманы, старпомы и штурманы, адмиралы и контр-адмиралы, вплоть до командующих флотами телеармады. И в точности как на боевом корабле, все элементы жизни на останкинских палубах были расписаны.

По крайней мере, при большевиках. Сейчас иначе, но ведь в этой главе мы об истории.

Адмиральской была десятая палуба, десятый этаж. Но туда было лучше не попадать, редко что там раздавалось, кроме затрещин.

Куда все мечтали попасть, это капитанские каюты — кабинеты главных редакторов.

Здесь давалось самое заветное останкинское сокровище: шифр.

Другими словами: твоей передаче назначали дату эфира и запускали её в производство.

Или не давалось, и это главная останкинская трагедия.

Аннулировали шифр, что в переводе с останкинского означает «закрыли передачу», и следом — многолетнее бесцельное блуждание по тринадцати палубам, мемуары в останкинских курилках, а потом и просто в рюмочных за бортом линкора.

Финал — преподавание в телевизионных вузах.

Если всё же ты получал шифр, то выходил из кабинета главного редактора королём жизни.

Ведь это означало, что теперь ты можешь всё.

В твоём распоряжении отныне все тринадцать палуб самого большого линкора Европы — режиссёры, их ассистенты и помощники, операторы-постановщики и просто операторы, художники по свету и просто осветители, студии размером с полгектара, композиторы и целый симфонический оркестр, весь телерадиофонд с графом Толстым, маршалом Жуковым и виолончелью Ростроповича, костюмеры и бутафоры, директора съёмочной группы с просто директорами, камеры, монтажные, тон-ателье, автотранспорт в любой час дня и ночи…

А если чего не было, — золотых рук мастера из цеха СХДО — службы художественно-декоративного обслуживания — выдуют из пластика, слепят из пенопласта, выточат и сколотят из дерева любой предмет из существующих и несуществующих на Земле.

И всё под твой шифр.

Единственное «но»: в полночь твоя золотая карета может стать опять тыквой.

Что за полночь? Это когда после выхода в эфир твоей передачи тебя пригласят на десятый этаж. А могут и не пригласить вовсе, просто тебе домой позвонит главный редактор, тот, что ещё три месяца назад дал шифр, а теперь просто скажет в трубку:

— Ваша передача вызвала нарекания.

А на столе ещё батарея бутылок шампанского, недопитого друзьями и домочадцами вчера вечером во время триумфального просмотра эфира твоей программы.

Какие такие нарекания? У кого вызвала? Дайте объясниться!

Нет, брат. Это «Останкино». Нравилось парить под куполом жизни? Теперь допивай остатки вчерашнего триумфа, новый будет не скоро.

Если вообще будет.

Теперь понятно, почему у бывших канатоходцев и преподавателей телевизионных вузов такие грустные глаза?

Всякий новый Растиньяк, переступая останкинский порог, прекрасно осведомлён о беспощадном характере Гудвина, Великого и Ужасного. И всё же толпы их «с горящими и жадными глазами» десятилетиями совершали броуновское движение по одиннадцатому и двенадцатому этажам. На этих палубах в основном раздавалась слава.

Музыкальная редакция, киноредакция, а главное — сагалаевская молодёжка.

Так в останкинском быту зовётся Главная редакция программ для молодёжи ЦТ СССР.

А это:

— пастырь интеллектуалов Владимир Ворошилов с его автохтонным «Что? Где? Когда?»;

— это телеВольтер Александр Масляков с неукротимым КВНом;

— это телеРоулинг Кира Прошутинская с её гаррипоттеровской «От всей души»;

— это телеМелькиадес Владимир Соловьёв с неугомонным «Это Вы Можете»;

— это телеВоннегут Андрей Кнышев с неуловимыми «Весёлыми ребятами»;

— это телеУайльд Константин Эрнст с трёхмишленовским «Матадором».

И это «Взгляд», наконец.

Это Лысенко, Любимов и Листьев.

Это недосягаемо ни до, ни после.