Колдуном Ваня был безобидным в отличие от потомственных ведунов, часами ожидавших меня у выхода из «Останкино». Тем-то я обязан был дать выступить в прямом эфире немедленно, ибо от их экстренного сообщения зависела жизнь миллионов.
Вот образчик такого сообщения: в Мавзолее давно лежит не Ленин, а американский перевёртыш. И он не дает Богородице накрыть Россию своим чудодейственным покровом. Только от того, как скоро мы его оттуда вынесем, зависит преуспеяние нас всех вместе и каждого в отдельности.
Колдун Кулебякин хотя бы не бился с американским перевёртышем, ограничиваясь только погодой и добрыми пожеланиями всей планете. Но и этого хватало, чтобы стопорить всю журналистику на канале, ведь она и у меня, и у Льва Новожёнова в программе «Времечко» была накрепко связана с прямоэфирным телефоном.
Бывало, доводишь разговор в студии до кульминации, точку по твоему замыслу должен поставить зрительский звонок с приговором или поддержкой гостя.
Например:
— Как видите, наш гость считает, что где-где, а в России смертная казнь всё-таки необходима. К однозначному выводу в студии не пришли, поэтому предлагаю обратиться к зрителям. Первый же ответ и договоримся считать итогом нашей передачи.
Щёлк!
— Здравствуйте, вы в прямом эфире. Ваше отношение к эшафоту?
А в ответ:
— Мир вам, жители Земли, это колдун Кулебякин! Сегодня будет хорошая погода — я постарался!..
Ну что ты будешь делать…
Никто не понимал, как же ему это удается — ведь дозвониться до нас, конечно, можно, но если представить себе сноп искр, вылетающий из-под взбесившейся собачки шагового искателя в шкафу на Звёздном бульваре всякий раз, как Калининград и Пенза, Кемерово и Ростов-на-Дону набирают номер, указанный внизу кадра… легко понять, что оказаться в прямом эфире возможно только после нескольких часов безостановочного верчения диска.
Ну, или Иван Кулебякин и впрямь лесной колдун из московского района под ласковым названием Кузьминки.
Именно к этому объяснению и склонялась инженерная группа Четвёртого канала «Останкино».
Впору обращаться в прокуратуру с просьбой оградить нашу работу… как тут я задумался: а от чего?
От колдуна с носом картошкой можно.
Но кто оградит нашу работу от собачки на Звёздном бульваре, которая с ростом популярности Четвёртого канала залипает теперь чуть не каждую минуту?
Кто оградит нашу работу от космического храпа и оглушительной канонады, сопровождавших работу советской телефонии?
А ведь это случается куда чаще, и, значит, мешает куда сильнее, чем звонки невинного колдуна. Нет такого человека. Всё это уйдёт только с выносом Ленина из Мавзолея.
А кто бы мог хоть как-то смягчить убийственное действие советской телефонии?
— Тот, кто нам мешает, тот нам и поможет, — пришла мне в голову цитата из Гайдая. — Есть такой человек!
Имя ему — колдун Кулебякин.
И мы с коллегами принялись лепить его образ. Если что со связью было не так, журналисты всех передач Четвёртого канала немедленно объявляли это кознями колдуна Кулебякина. А так как проще было припомнить те редкие случаи, когда со связью не было проблем, за короткое время колдун Кулебякин стал самым часто упоминаемым в эфире персонажем.
Что называется, телезвездой.
Но не только «теле».
Весьма скоро колдун Кулебякин перерос «Останкино» и шагнул в народ. Если что-нибудь шло не так, русский человек отныне знал, кто виноват.
— Это козни колдуна Кулебякина, — тут и там звучало по всей стране.
Колдун Кулебякин заставлял по всей стране опаздывать автобусы с электричками и устраивал перебои с продуктами в местных универсамах.
Колдун Кулебякин прорывал городскую канализацию и целые микрорайоны лишал электричества, по неделям мешая властям чинить обветшавшие подстанции.
Всего хуже тот факт, что колдун Кулебякин научился задерживать зарплаты, делал это постоянно и повсеместно, на тысячах предприятий одновременно.
Наконец, колдун Кулебякин проник в самый быт русского человека.
И теперь в три ночи на гневный вопрос:
— Кто тебя так напоил?! — жёны в Архангельске и Самаре, в Новосибирске и в Перми получали одинаковый ответ:
— Колдун Кулебякин… ик!.. ёптыть!
Теперь вы больше знаете о том, как рождается телевизионная слава. Для тех, кто хотел бы вслед за колдуном Кулебякиным стать героем своего времени, попробую сжать его опыт в одну фразу.
Слава — это искусство пригождаться как можно большему числу людей.
— Позвольте, — скажете вы. — Разве колдуну Кулебякину недостаточно было пригодиться только телеведущему, чтобы дальше его слава раздулась сама собой, как снежный ком?
Именно так и представляет себе механизм раздачи славы провинциальный планктон, чьи поколения сменяют друг друга на задних сиденьях продюсерских «Майбахов». Но потому-то они возвращаются в спальные районы родных городов несолоно хлебавши, что наука о славе в миллион раз сложнее.