Раб Петров

– Погоди-ка! Если тот Рагозин тоже столяр, может, подскажет, где родителя твоего искать, коли живой… Ну а вдруг столяр этот – тебе тоже родня!

Иерей растолковал Никите, где искать пресловутого столяра; однако Никита уже уверился, что произошла ошибка. Однофамилец, не иначе! Он точно знал, что кроме отца, больше никаких родственников у него в Питербурхе нет.

Ни на что не надеясь, Никита отправился в указанном направлении – к небольшой мастерской позади рынка. Рабочий день подходил к концу, должно быть, кого-то он всё же застанет. Никита открыл дверь и вдохнул давным-давно забытый, но с детства знакомый запах свежих древесных стружек. Верстак, пилы, молоток, долото, прочий инструмент… Он уже практически не помнил, как держать их в руках…

– Эй, что нужно? – раздался голос, который Никита и не надеялся здесь услышать.

Он поднял глаза: в мастерской было полутемно, горел один свечной огарок; похоже, отцу было плохо видно его лицо, а вот он, Никита, сразу узнал изрядно постаревшего, но всё ещё сильного и энергичного Степана Никитича. Он покорно склонил голову.

– Здравствуй, батюшка! Вот я…

– Тебе что? – нетерпеливо переспросил Степан Никитич. Он, щурясь, оглядел незваного гостя. – Понимаю, нужда – да что-то вы, христарадники, уж вовсе обнаглели, прямо в дом лезете. Вот тебе, бери, ступай с Богом!

Он сунул в руки Никите монетку и мотнул головой на дверь.

– Батюшка… Да ведь я… Неужто вы…

– Сказано тебе: бери и ступай! Больше ни полгроша не дам!

Степан Никитич подтолкнул Никиту в сторону двери, так что тот едва удержался на ногах.

– Батюшка, обождите, – Никита силился ещё что-то объяснить, но отец схватил его за шиворот и, отворив дверь, легко, точно кутёнка, выставил на крыльцо. Никита услышал, как за ним задвинулся засов.

Не узнал! Ни проблеска понимания, кто перед ним, не мелькнуло на лице родителя! Никита думал о своей неудаче про себя, попутно удивляясь, отчего его это почти не трогает? Он же так рассчитывал на отца!

* * *

После злосчастной ассамблеи и последовавшего за ней нападения Андрей почти целый день пролежал на топчане, близ тёплой печки. Восстанавливался он быстро – этих навыков уже хватало – однако государь мог неожиданно вызвать к себе или Александр Данилович по какому-нибудь делу заявиться. Хотелось верить, что мстительность коварного Шафирова этим и удовлетворится, и новых попыток предпринимать советник не станет.

Всё это время Андрей направлял силу камня на собственное излечение: укутавшись в одеяло, он клал руку с перстнем то на грудь, то на живот, и представлял себе, как срастаются сломанные рёбра, мельчают, пока совсем не исчезнут кровоизлияния внутри… С каждым вздохом ему становилось легче, но до полного выздоровления было ещё далеко.

С Иваном они распрощались торопливо и путано: Ольшанский, точно радуясь, что не придётся ничего объяснять, пожал Андрею руку, пообещал вскоре дать о себе знать и просил беречь собственное здоровье. Как ни расспрашивал Андрей, куда же и на каком судне он отправляется, Ивашка всеми силами старался замять разговор.

– После узнаешь, – торопливо заверил он. – А сейчас – не нужно. Если бы ты был здоров, может, и сказал бы, а так… Поверь, Андрей, так лучше.

Возможно, так и правда было лучше: перед глазами Андрея всё время плясали багровые круги, а каждое движение причиняло боль. Но сейчас, когда ему становилось легче, поспешный отъезд Ивана нравился всё меньше. Если военная операция по приказу государя – что там скрывать? Андрей не сомневался: Иван доверял ему.

Он всё ещё был занят этими мыслями, когда очередной незваный гость свалился, как снег на голову.

– А я к вам, – без церемоний начал Даниэль Васильевич Миллер, – простите за вторжение. Вот, принёс хорошую книгу про Александра Македонского, весьма занятно… Господи помилуй, это что же с вами?!

– Да вот, – криво улыбнулся Андрей разбитыми губами: лицом он покуда не успел заняться. – Шёл поутру с ассамблеи, нетрезв был, упал…

– Так-так, это осторожнее надо быть, – кивнул Миллер, думая уже, как видно, о другом. – Да, кстати, об ассамблее и гостях, там присутствующих… Вы уж, дорогой мой, не обессудьте, я пришёл не только с книгою, а ещё – вот. Словом, деликатнейшая тема, так сказать…

Он с таинственным видом вынул какую-то бумагу.

– Это вот, не сочтите за нескромность, от дамы – очень у неё в вас нужда.

Андрей машинально потянулся за письмом, Миллер заговорщицки подмигнул ему.

– Письмецо я вам оставляю, а коли после вчерашнего, хм, падения вам прочесть трудно, скажу на словах. Это от пани Терезии Рутовской. Хочет беспременно видеть вас у себя в ближайшем времени. Вы мне ответ на словах можете передать.

Андрей едва удержался, чтобы не вздохнуть тяжело.

– А что ей угодно, не знаете?

– Ну, как мне было сказано, вроде как желает у вас какую-то безделушку дочери в подарок заказать… – небрежно пояснил Миллер.

– Господин Миллер, поскольку я сейчас сами изволите видеть в каком состоянии, не будете ли вы добры передать пани Рутовской, что, как только выздоровею, буду весь к её услугам.