Раб Петров

Артемий, откинувшись на подушки, тяжело дышал. Этот разговор давался ему с огромным трудом, но страх перед собеседником заставлял преодолевать невыносимую боль и лихорадку.

– Он… Ничего он не применял, вот как есть ничего! Я, согласно вашему приказу, приложил его чувствительно аж несколько раз, а амулет ваш, что против чар предохраняет, у меня в сапоге был… А он, столяр этот, так и сомлел, его и за руки держать не пришлось. Вот уж я удивился: вы, чай, предупреждали, что он какое-никакое колдовство в ход пустит. Нет, ничего не сделал.

Хозяин нахмурился, пожевал губами. Вовсе не такого он ждал от своей «разведки боем». Отчего мастер-колдун, которого точно стоило опасаться, не смог противостоять нападению обычных разбойников, не магов-чародеев? Ведь ему это, небось, раз плюнуть – справиться с этакими неумёхами! Неужели он всё это время ошибался, и этот мастер – не тот, кого он ищет?! Он нетерпеливо передёрнул плечами.

– Может, хоть что-то странное заметил?

– Странное-то… Вот разве вначале, когда я его бить принялся, он всё за перстень свой хватался, точно боялся потерять. Оно понятно: изумруд там превосходный, больших денег стоит… А потом я пригляделся: этот изумруд и правда непонятный – он в тумане будто огоньками вспыхивал, навроде сигналы какие-то подавал… Я, значит, решил, как вы велели, ежели странное что: изумруд снять да вам принести. А он, проклятый, не даётся никак, хоть палец отрезай. А тут из переулка шум, в меня из пистолета выпалили, да ещё на ребят моих напали…

– Дальше всё знаю, – досадливо перебил хозяин.

Изумруд! Он понятия не имел, каково было его действие, но, если тут и правда что-то крылось? Должно же быть хоть какое-то объяснение колдовской силе обычного, безродного столяра?

Артемий с беспокойством всматривался в лицо хозяина, боясь уловить в нём признаки недовольства или гнева. Но тот, к его удивлению, сочувственно улыбнулся ему и помог улечься поудобнее.

– Ты отдыхай пока, Артемий. Вот, возьми – если боль спать не даст, глотни моего снадобья. Скоро всё пройдёт.

Он поставил небольшой хрустальный флакончик на пол, рядом с раненым, и покинул комнату. Лекарю, что ожидал за дверью, хозяин разрешил пойти на кухню и перекусить, пока утомлённый пациент почивает.

* * *

Некоторое время Артемий лежал неподвижно, уставившись на дверь, и не верил себе. Неужто обошлось?! Ведь он, по сути, не выполнил поручения! Он знал, что хозяин суров, наказывает и за куда меньшие промахи!

Артемий полежал ещё немного, но боль в простреленном колене была настолько сильной – она накатывала волнами и не желала отпускать… Что бы ему не дали, его хозяин попусту болтать не будет, зелье наверняка сильное.

Он вынул пробку из флакона и отпил пару глотков: микстура показалась очень приятной на вкус, напоминала ягодный взвар, только немного с горчинкой…

Артемий лежал с закрытыми глазами и ждал, пока боль начнёт утихать; поэтому он не заметил, как над флаконом, который он забыл заткнуть пробкой, начал курить лёгкий дымок. Дым этот становился сильнее, плотнее, обретал форму: вот уже он напоминал некое человекообразное, хотя и призрачное существо. Оно всё больше обретало ясные черты, становилось похожим на обыкновенного паренька в крестьянской поддёве и лаптях; прошлый год Артемий, по приказу господина, нанял его на работу в их господском доме, но пробыл он там недолго. Один Артемий знал, куда делся мальчишка: он сам завёл его в комнатушку без окон, рядом с кабинетом хозяина, и умертвил быстро, бесшумно и хладнокровно. Ибо господину срочно нужен был некто, погибший ненатуральной смертью, а сам он руки пачкать не желал…

Артемий лежал, почти полностью расслабившись. И вдруг ему почудилось какое-то дуновение, будто от сквозняка. Он приоткрыл глаза; рядом стоял кто-то, смутно знакомый… Артемий протёр глаза и застыл; горло сдавило спазмом ужаса, сердце заледенело в груди… Тот самый паренёк, которого он по приказу хозяина самолично придушил в комнатушке без окон, стоял рядом и держал его руку в своей ледяной руке, глядя спокойно, мирно, едва ли не с сочувствием… И таким ярким и жутким было это видение – Артемий захрипел, пытаясь отмахнуться от призрака, зашептал было молитву; язык и губы сковало мертвенным холодом, руки и ноги враз сделались чужими…

Когда лекарь, как следует позавтракав, пришёл навестить раненого – он застал печальное зрелище: Артемий с искажённым лицом, закушенными губами, весь искривившись, будто поломанная кукла, лежал, наполовину свесившись с кровати. Повязка на ноге сбилась, открывая окровавленное колено, остановившиеся глаза были выпучены…

– Ох ты ж как, – лекарь перекрестился. – Знать, не выдержал, бедняга. Упокой, господи…

* * *