Раб Петров

Андрюс рассвирепел. Небось, опять козни Агне-ведьмы! Она же ненавидит его, недаром она запрещала дочери даже думать о первой любви… Он решил, что не поддастся; прежде всего надо разогнать окружающую тьму, увидеть ещё раз Гинтаре, заговорить, наконец, с ней…

Изумрудная вспышка сорвалась с перстня, взлетела вверх – но вместо того, чтобы осветить его путь, рассыпалась на мелкие искры. Андрей хотел уже приказать изумруду повторить, как вдруг заметил странное: разлетевшиеся было искры собрались в огромный сверкающий шар. Повисев мгновение в воздухе, шар направился прямо к нему…

Андрей слишком поздно понял угрозу: прежде этого момента магия изумруда ни разу не оборачивалась против своего хозяина… Яркий свет ослепил его, грудь точно прожгло насквозь…

* * *

«Слава тебе, Господи, это только сон!»

Сознание возвращалось постепенно. Над ухом слышалось успокаивающее, мелодичное урчание Тихона. Андрей приоткрыл глаза – да, всего лишь страшный сон. Он лежал на полатях в своём скромном домике на берегу Невы. Скоро рассвет, и государь, верно, вызовет его к себе.

Рана в боку ныла, но уже меньше. Андрей попытался повернуться на постели – и замер, почувствовав чьё-то присутствие. На лоб ему легла рука – нежная, мягкая, благоухающая; он схватил эту руку и прижался к ней губами.

– Гинтаре, любимая… Ты пришла ко мне! Ты всё-таки её не послушалась! Теперь у нас всё будет хорошо! – забормотал он.

– Опять бредит, – вздохнул смутно знакомый женский голос, низкий и хрипловатый. – А ведь уже почти в себя пришёл.

Андрей моментально отпустил руку чужой женщины, поднял голову. Оказалось, что рядом с ним находилось много народу: государь, лекарь, денщик Егорка, Меншиков – да ещё, к собственному смущению, он узнал пани Терезию Рутовскую.

В замешательстве он хотел было встать, но пани Рутовская удержала его.

– Оставьте церемонии, пан Анджей, – сказала она. – Мне доводилось ухаживать за ранеными и больными, а ведь вы у нас – настоящий герой! Господин генерал-губернатор рассказал…

– Да-да, – поспешно перебил Меншиков, – ты, Андрей Иванович, и смелость проявил, и силу духа… Разумеется, покушение морского офицера на его величество, как ты и утверждал, заговором не являлось – унтер-лейтенант Ольшанский действовал в одиночку. Ну, что же – ему стоит поблагодарить Бога за смерть в честном поединке, а не на виселице. Судьба оказалась более милостивой к этому негодяю, чем он того заслуживал.

Андрея передёрнуло от этих слов.

– Не говори так, Алесандр Данилыч. Ольшанский был не в себе, он… Он большое горе пережил.

– Все они этим оправдываются… – пробормотал Меншков.

– Ты ведь, Андрей, с унтер-лейтенантом Ольшанским, кажется, приятельствовал? – впервые разомкнул уста государь.

Окружающие притихли.

– Да, ваше величество, точно так. Он дважды выручал меня из беды, – Андрей ответил без колебаний, твёрдо. Он не собирался скрывать свою дружбу с Иваном.

Государь немного помолчал.

– Ну что же – спасибо тебе, коли так. Верность и преданность ценю. А что твой друг не в себе был – и очень даже возможно.

– Отчего ты уверен, Пётр Лексеич? – спросил Меншиков. – Служил-служил, на корабле на хорошем счету, среди товарищей, оружием отлично владел и видишь – вдруг свихнулся! Разве же такое в одночасье может быть?!

– Может быть, – откликнулся государь, глядя поверх их голов в маленькое, залитое дождём окошко на свинцовые серые волны Невы, что окатывали пустынный берег. – Это город, в котором может быть всё.

Андрей вздрогнул было, но Пётр Алексеевич ничего больше не прибавил и поднялся.

– Ну, раз пришёл в себя – выздоравливай скорее! Видишь, какую сиделку-то тебе нашли – у ней ты в два дня будешь, как рубль новенький!

Пани Терезия рассмеялась своим хрипловатым, грудным смешком, присела перед царём в реверансе. Пётр шепнул ей что-то на ухо: она снова усмехнулась и слегка покраснела.

* * *

– Пани, весьма польщён вашим вниманием, но, право, мне ужасно неловко, – с трудом выдавил Андрей, когда они с Терезией остались наедине.

Государь с Меншиковым отбыли по делам, прихватив с собою лекаря, который уверял, что раненый идёт на поправку, и надзор за ним уже можно ослабить. Денщик Егор же попросил разрешения отлучится в лавку и на рынок.

– Я вам страшно признателен, – продолжал Андрей, – но я могу побыть и один, мне уже лучше, да и Егорка мой скоро вернётся…

Однако прекрасная пани лишь приложила белоснежные благоуханные пальчики к его губам.

– Тш-ш-ш! Сударь, поверьте, мне вовсе нетрудно. Более того: я сама попросила государя оказать милость и разрешить стать вашей сиделкой.

Она провела ладонью по его лбу и волосам. Андрей прикрыл глаза; конечно, ласка красивой женщины была ему приятна, но он не знал, как теперь себя вести, и цепенел от смущения. Неужели она пришла для того, чтобы…

На мгновение ему снова – отчётливо, ярко до боли припомнился страшный сон – Гинтаре с младенцем, чужой незнакомый парень рядом с нею, жестокие слова Агне. Это всего лишь сон, да, но неужели правда, что они не виделись много-много лет?! В заколдованной чаще время течёт по-другому…