Раб Петров

– Прошу, пан Анджей, не выдавайте меня! Я всего лишь выполняла приказ. Но я никогда не сделала бы вам ничего плохого! Клянусь!

– Послушайте пани, мне нужно знать, кто этот человек, который подослал вас ко мне. Это очень опасная персона, как для меня, так и для вас, – Андрей помедлил минуту, раздумывая, насколько он может быть откровенным с Терезией. Неизвестно, кого она опасается больше: самого Андрея или этого таинственного «покровителя». – Как его имя?

– Я… Я не знаю. Письма не были подписаны.

– Тогда покажите мне эти письма.

– О, что вы, пан Анджей, я боялась хранить их! Только прочитав, тотчас сжигала!

Женщина уставилась на него полными слёз глазами, умоляюще сложив ладони на груди.

– Пощадите меня, пан Анджей, не губите! Клянусь, я рассказала всё!

В это время за стеной раздался шорох… Андрей насторожился. Показалось или их подслушивают? Тут ему припомнился испуг на лице панны Каролины, когда она увидела его в зале.

– Кстати, а отчего это ваша дочь так боится меня? Или она тоже что-то знает?

Вот теперь пани Терезия, вернее Тереза Ферре, перепугалась по-настоящему. Она побелела как полотно, взглянула на него расширенными глазами, и снова прислушалась. Неужели эту опытную авантюристку так пугает нынешняя буря? Или же это просто игра?

– К-какая дочь? – с запинкой спросила она. – Панна Каролина?

– У вас ведь нет других дочерей? Или, если вы вовсе не Терезия Рутовская, то и ваша дочь, вероятно не…

Андрей запнулся. Терезия вскинула на него внимательный взгляд. Окружающий мир вдруг начал терять чёткие контуры; Андрею показалось, что стены заколыхались, будто кусты сирени под майским ветром, а потолок и пол начали отплясывать буйный танец. Он прижал руки к вискам, попытался справится с головокружением, и успел заметить только, как перстень предостерегающе вспыхнул. Кажется, чьи-то руки – вероятно Терезии – не дали ему упасть на пол. Андрей погрузился в мягкую, мутную мглу.

* * *

– Зачем ты поведала ему о себе? Неужели не понимаешь, что надо было просто тянуть время и ждать, пока зелье подействует? Теперь, когда он очнётся, то расскажет всё, что услышал, дура!

Раздался звук пощёчины.

– Но, мадам, я не знала, что ещё придумать! Он догадался, что я никакая не пани Рутовская… Мне ведь надо было что-то говорить, иначе бы он сжёг весь дом! Я понимала, что он скоро свалится без чувств, и потом – вы же говорили, что после этого зелья он ничего не вспомнит!

– Не твоё дело, что я говорила! Никто не должен ничего о нас знать! А ты выдала себя, безмозглая курица!

Послышались всхлипывания, прерванные грубым окриком:

– А ну, прекрати этот вой! Он выпил весь бокал до дна?

– Д-да… Да, мадам, я сделала всё, как вы велели.

– Значит, спит он крепко. Сейчас же иди, сними с его пальца проклятый перстень и принеси сюда. Ступай!

– Нет… Нет, я не могу!

– Что ты сказала?!

– Я не могу, мадам, я боюсь! Этот перстень и правда волшебный, как вы говорили… Я не стану к нему прикасаться!

– Неужели? Ты, видно, забыла, кому обязана тем, что живёшь как знатная дама вместо того, чтобы трястись в холодной повозке и согревать постель очередного пресыщенного сластолюбца? Хорошо, я всё сделаю сама. А ты надевай свои старые тряпки и ступай, куда знаешь, хоть сейчас! Только боюсь, уйдёшь недалеко – после того, как твой ненаглядный пан Анджей выдаст тебя своему царю!

– Но, мадам… Вы же обещали, что я уеду сегодня, с вами! Вы обещали мне…

– Прекрати рыдать! Я хочу, чтобы ты выполнила мой приказ – тогда и я сдержу слово. А если нет – пеняй на себя! Оставайся в этой варварской стране, никому не нужная!

– Нет… Прошу вас!

– Тогда иди и принеси мне перстень. Пойми ты, глупая гусыня, если изумруд останется у мастера – все наши планы рухнут!

– А если он проснётся, как мне тогда быть? Он же меня убьёт!

Прозвучал презрительный смешок.

– Не убьёт – не из таких. Да хоть бы и хотел – он не сможет пошевелить и пальцем, полный бокал зелья сковал его волю и силы!

– Но… Зачем вам его перстень? Мы же не сможем… Ах!

Испуганный вскрик совпал с новой звонкой пощёчиной.

– Это не твоё дело! Ты стала слишком любопытна. Или забыла, с кем говоришь?!

– Простите…

– Ладно, будет реветь – у нас мало времени! Ступай, забери перстень и принеси его мне. И проследи, чтобы наши вещи перенесли в карету как можно быстрее.

31. Анзельма

Дверь тихо скрипнула… Кто-то почти неслышно, крадучись приблизился к нему. Андрей попытался сжать руку в кулак, но пальцы будто намертво одеревенели. Приподнять веки, которые, казалось, весили каждое по сотне пудов, тоже не вышло. Его охватило отвратительное чувство беспомощности, как в кошмарном сне, когда хочется бежать, кричать, защищаться, а ты не в силах ни пошевелить рукой, ни издать ни единого звука.

Он прекрасно слышал и осознавал, что с ним происходит. И ещё – рука, на которой был перстень, горела: он не видел, но чувствовал, что изумруд пытается предупредить об опасности, пробудить, влить в него новые силы. Наверное, в какой-то мере это удавалось, иначе Андрей, как утверждала сообщница Терезии, просто-напросто заснул бы мёртвым сном. Или же…