Раб Петров

– Сейчас – возможно, да. Но, повзрослев и приобретя силу, вы, Андрей Иванович, будете не хуже. Моё искусство – древнее искусство некромантии – основано на долгом изучении, подробных расчётах, опытах, всевозможных пробах и ошибках. Это, знаете ли, интересно, но утомительно. У вас же в руках – горячая, живая природная сила, которая не иссякнет, особенно если вы научитесь с ней обращаться. Вы знаете, сколько мне нужно было произвести исчислений, заклинаний, чтобы получилось хоть что-то?! На это ушло бы три обычных человеческих жизни! А вот вы овладели своим искусством в куда кратчайшие сроки. Вы восстанавливаетесь от ран и недомоганий почти мгновенно. Те существа, что постоянно находятся рядом с вами – на них ведь тоже распространяется эта сила! Увидите, ваш кот Тихон проживёт куда дольше, чем суждено самому выносливому коту!

Андрей слушал внимательно. Казалось бы, Миллер говорил искренне, и всё же…

– Так какой вам-то прок от долгих лет жизни моего кота?

– Вы спросили, зачем вы мне – я ответил. К моим знаниям и умениям прибавится ваша живительная самобытная энергия. Это удлинит и мою жизнь, позволит совершить ещё многое. Это будет подпитывать меня, а с вас ничего не убудет. Взамен же я дам вам куда больше.

Андрей встал и прошёлся по полянке. Зима в этом году задерживалась – ноябрь, а никаких заморозков, никакого инея по утрам. Миллер с нетерпением наблюдал за ним.

– А что вы мне можете дать? – спросил Андрей. – То наставничество, о котором вы говорили? Какая в нём нужда? Ведь я давно не отрок.

Даниэль Васильевич рассмеялся, искренне, но как-то невесело.

– Господин Петров, если бы вы хоть одним глазом видели что-то кроме глухого угла, в котором родились, или этой варварской страны, где совершенно невозможно жить мыслящему передовому человеку! Вы ведь ничего не знаете ни о жизни, ни о мире, ни даже о собственных способностях! Для этого нужно ехать в Европу, увидеть Францию, Англию, Новый Свет!.. Я показал бы вам другие земли, страны и города, других людей, другую жизнь! Под моим руководством вы бы читали, учились, узнавали новое! Вы бы изучили множество языков, историю древнюю и новую, философию, арифметику, музыку, литературу… И, конечно же, искусство магии! Вы сможете достичь совершенства, но только не здесь, не в этом недостроенном грязном городишке! И не в одиночку, ибо сейчас вы и понятия не имеете, с чего начинать.

Слова Миллера имели над ним власть: сам того не желая, Андрей с волнением представлял себе весь этот огромный, интересный мир, который до сих пор был для него закрыт. Пётр Алексеевич кое-что рассказывал о своих путешествиях; да, он говорил, что там, в Европе, и правда совсем другая жизнь. Но только государь хотел устроить подобное здесь, на родной земле, а Миллер, наоборот, предлагал всё бросить…

Даниэль Васильевич зорко наблюдал за ним, ничем не выдавая своих чувств.

– Господин Миллер, – сказал Андрей. – На что мне будут нужны все эти знания и возможности, о которых вы говорите, если они никому на свете не пойдут на пользу? Кроме вас, разумеется, – он не смог удержаться от насмешки.

– Так вы и примените их на пользу людям, – нетерпеливо ответил Миллер. – Ведь я же не стану нарочно удерживать вас рядом с собой. Того времени, что я употреблю на ваше обучение, мне хватит, чтобы получить от вас… хм-м, ту жизненную силу, что мне необходима. Возвращайтесь, если угодно, в эту прок… то есть, несчастную страну и служите на её благо сколько хотите.

Андрей помолчал, раздумывая. При том, что он не ждал от собеседника ничего хорошего, слова Миллера звучали убедительно. И соблазнительно, да ещё как! Он до сих пор с грустью осознавал, что Ядвига была совершенно права, когда говорила о необходимости учения. Но сестра надеялась, что Андрей станет зарабатывать хорошие деньги, Миллер же… Тут Андрею пришло в голову ещё кое-что.

– Скажите, Даниэль Васильевич, а кто же будет нас кормить в то время, пока мы изучаем науки? Потому, что тогда я ведь лишусь жалованья, которое получаю от его величества. И мне, в свою очередь, надо кормить больного отца и сестру. Или вы так богаты, что можно ни о чём не беспокоиться?

Миллер неопределённо дёрнул плечом и испытующе взглянул на Андрея.

– Я… не богат. Я живу своим трудом – но за моё искусство хорошо платят. Поверьте, если надо, я смогу прокормить вашу семью, да и вы ни в чём не будете нуждаться. Так что, вы согласны?! Смотрите, уже наступил день. Или хотите ещё подумать? Да, кстати, – он обезоруживающе улыбнулся, – ваш друг Тихон всегда будет с нами, это несомненно. Я не настолько низок, чтобы разлучить вас с единственным близким существом: других-то не имеется?

Единственным! Сердце Андрея отчаянно заныло – мысли о Гинтаре снова всколыхнулись, тревожа незажившую рану. Хоть бы разок ещё увидеть диво лесное, хоть краешком глаза… Ему стало почти физически больно: ведь они сейчас в лесу, и она, дочь царя лесного, если бы захотела, могла бы хоть теперь предстать перед ним! Осень тёплая, до снега, похоже, далеко. Ему ничего не надо больше от неё – только взглянуть напоследок!