Раб Петров

– О, – улыбнулся Даниэль Васильевич, – запугать вас и правда непросто. Я даже не буду применять к вам то, что так любит ваш государь: насилие, пытки, увечья. Я же не варвар какой! Но среди моих, как вы изволили выразиться, «штучек» есть такое, что вам даже и не снилось! Вспомните: ведь я могу хоть сейчас призвать сюда души ваших родных, вашей матушки, к примеру… И ведь она будет полностью в моей власти!

Андрей зарычал и забился. Туманные петли сдавили его запястья, ноги и голову ещё сильнее.

– Миллер, отчего вы не хотите, наконец, помериться силами на равных? Если вы одержите верх…

– Оттого и не хочу, – невозмутимо ответил собеседник, – что вы нужны мне живым, здоровым и невредимым – я уже объяснял, для чего. Какой мне прок калечить вас и разбрасывать впустую вашу драгоценную силу?

Андрей снова попытался отдать приказ изумруду, однако это оказалось невозможно. Миллер стоял в нескольких шагах от него, окутанный туманным покровом, так что разглядеть выражение его лица не удалось.

– Ваш перстень у меня, – правильно разгадав его мысли, сказал Даниэль Васильевич. – Но использовать его способности, увы, я при всём желании не смогу. Так что, сами видите, мой друг, без вас никак не обойтись.

Он немного помолчал, сделал несколько шагов. Туман сгустился сильнее, от земли же пошёл мертвенный холод, от которого пожелтевшая сухая трава, голые ветви деревьев, кусты и пни разом покрылись изморозью. Андрей едва сдерживался, чтобы не стучать зубами, ибо прибегнуть в спасительному теплу изумрудов он не мог, и холод легко пробрался под камзол, кюлоты и рубашку… Руки и ноги онемели так, что даже если Миллер пожелал бы развязать его сейчас, он не смог бы пошевелить даже пальцем.

– Ещё остаётся, Андрей Иванович, тот самый приказ, который я вынужден выполнить, – нарушил молчание Миллер. – Я, знаете, не люблю портить собственную репутацию и бросать начатое на полпути. Так что вы уж потерпите немного: зная небывалые возможности вашего организма, я не опасаюсь застудить вас насмерть. А когда я закончу, придётся ненадолго оставить вас, ибо мне нужно будет вернуться кое за кем в Питербурх. Здесь вы будете в безопасности; а затем мы, наконец-то, покинем эту страну.

– Значит, вы и есть тот самый человек, который связан с панной Каролиной, – пробормотал Андрей, стараясь дышать глубоко и ровно.

– Вы дали обещание не вмешиваться в мои личные дела, – напомнил ему Миллер. – Хотя, что уж там, теперь можно не скрываться. Та, которую вы называли панной Каролиной, ждёт меня – прошлой ночью я позаботился об этом. А вот ещё у одной особы оказался, к сожалению, слишком длинный язык – это ей просто так с рук не сойдёт.

Андрей вздрогнул, теперь уже от страха за Терезию. Но как же вывести её из-под удара, не обнаружив, что судьба лже-полячки ему небезразлична?

– И что же, вы собираетесь её разыскивать? – спросил он. – Послушайте, Миллер, вам не кажется, что не стоит тратить время на месть какой-то глупой женщине, в то время как вас и вашу даму могут схватить и бросить в темницу – тогда конец вашим замыслам! Вы что, не понимаете?! А я, по вашей милости, буду лежать тут, на земле, связанным до скончания века!

Миллер бросил на него подозрительный взгляд.

– Пожалуй, соглашусь… Правда, может получиться, что хватать меня будет уже некому, но в чём-то вы правы – мне станет дорога каждая минута. Однако пора заканчивать нашу беседу – сейчас начнёт темнеть, и тогда…

Темнеть? Здесь, в густой чаще, окутанной туманом, и так царил сумрак. Неужели прошло столько времени с тех пор, как Андрей проводил пани Терезию к себе домой? Что делается сейчас там, в городе? И что с государем?!

Андрей сидел на покрытой инеем траве, прислонившись спиной к берёзовому стволу – и вдруг всем телом ощутил колебания, словно сама земля дрожала в ознобе. Стало ещё холоднее – он заметил, что изморосью покрылись даже его ботфорты. Глубокое равномерное дыхание уже не помогало, мороз сковывал его тело всё сильнее, а вместе с ним подступали равнодушие и смертельная усталость. Голова стала тяжёлой, точно налилась свинцом. Андрей знал, что, если сейчас закроет глаза – может и не проснуться. Но он не спал более суток, со вчерашнего дня не имел во рту и маковой росинки, а на поддержку изумруда рассчитывать не приходилось…

Неожиданно его лицо обожгла полновесная оплеуха, от которой искры из глаз посыпались – даже сонная одурь нехотя отступила. Миллер с тревогой склонился над Андреем.

– Прошу прощения, – он развёл руками, – но спать сейчас нельзя. Потерпите. Вот, – он укутал его собственным плащом. – В любом случае, осталось недолго.

– Что вы собираетесь делать, Миллер? – прошептал Андрей почти безучастно.

– Не только собираюсь, а уже делаю, – прозвучал весёлый ответ. – То, что вы помешали мне сделать прошлой ночью. Смотрите!

* * *