Раб Петров

– Если бы я могла, я бы сделала. Но теперь поздно, Андрюс, он уже… Уже не в этом мире.

Андрей всмотрелся ещё раз в тонкие юношеские черты Залтиса – теперь тот смотрелся почти мальчиком. Не верилось, что этот паренёк спас его, сражался наравне с ним, разил врага подобно настоящему воину, а ведь Залтису не было дела ни до Питербурха, ни до Петра Алексеевича.

– Почему он пришёл защищать меня, ты знаешь?

Гинтаре с трудом кивнула, казалось ком в горле мешал ей говорить. Андрей же ждал ответа. Он не успел поблагодарить Залтиса, но ему отчего-то было важно узнать о нём как можно больше.

– Это я ему велела, – ответила она наконец. – Не могла оставить тебя здесь, в беде. Клянусь, Андрюс, я пришла бы сама, если бы могла. Но мне нельзя рисковать, потому что… Тебе ведь всё известно?

Андрей взял её за руку и заглянул в глаза.

– Да, известно, хотя я до сих пор не ведаю, как у меня получилось увидеть то, что я видел тогда. Значит, ты говорила Залтису обо мне?

– О, нет! – поспешно возразила Гинтаре. – В этом не было надобности. Залтис, он сделал бы всё, что я скажу. Он просто боготворил меня, и не посмел бы ослушаться. Я отправила его защитить тебя, сказала ему, что ты – мой друг. Больше он ничего о нас не знал. Он был счастлив мне служить.

– Слава Богу! – Андрей, сам не зная, почему, вздохнул с облегчением. Залтис умер счастливым, ведь он сражался по велению дива лесного, ему не пришлось испытать мук ревности и тоски…

– Андрюс, не вини себя, – умоляюще сказала Гинтаре. – Это только я виновата. А Залтис – он был слишком юн, ничего не знал… И слишком меня любил. Поверь, ему было бы хуже, если бы когда-нибудь он догадался, что я…

Её голос дрогнул и прервался, но Андрей понял без слов. Он последний раз всмотрелся в лицо Залтиса и низко поклонился ему. Гинтаре же приблизилась, поцеловала усопшего, что-то неслышно прошептала. Затем она поднялась, простёрла руки прямо над телом Залтиса, запела на незнакомом языке. Под её жестом мёрзлая земля начала проседать, будто подтаявшее масло, принимая в себя погибшего юного царя… Гинтаре всё пела, и голос её звучал не отчаянно, а грустно и примирённо; сухие прошлогодние листья заметали свежую могилу, затем на месте погребения проросли кусты дикой малины и шиповника. И несмотря на ноябрьскую стылую погоду, на них ярко запылали кроваво-красные плоды; Андрей же смотрел и думал, что, верно, даже мороз им будет нипочём. Голос дива лесного сливался с завыванием ветра и шелестом мокрого леса…

* * *

Когда Андрей открыл глаза, то обнаружил, что его голова покоится на коленях Гинтаре; рядом же послышался детский голосок, лепечущий непонятные слова. Гинтаре ласково прижимала к себе младенца с кудрявыми рыжими волосами. Он был похож на неё, словно отражение в зеркале, только вот глаза были не янтарные, а тёмно-зелёные – увидев их, Андрей невольно бросил взгляд на свой изумруд.

– Он не может долго без меня обходиться, – сказала Гинтаре и в первый раз улыбнулась. – Я назвала его Гвидас.

– Он прекрасен. И похож на тебя как две капли воды. Только вот глаза…

– Да, у меня глаза другие, и у Залтиса тоже. Как будто нарочно так получилось, – Гинтаре немного помолчала. – Тебе уже лучше?

– Да. Прости, я хотел бы знать… Я не знаю, могу ли спрашивать, но – я ведь так и не понял до конца…

– Даже если бы ты всё понимал, ничего бы не поменялось, – грустно заключила Гинтаре. – Но ты имеешь право знать, тем более, другого случая может и не представиться.

С момента расставания с Андрюсом и Гинтаре, и Агне жили в ожидании: вдруг, даже если он не вернётся насовсем – как втайне надеялась Агне – у её дочери всё-таки получится подарить лесу наследника. Но время шло, Андрюс приходил всё реже; а появившись, беспокоился только о городе и государе, которые находились под его защитой. Агне истерзала Гинтаре всю душу разговорами о погибшем отце и его предсмертном наказе – и наконец вырвала у дочери клятву, что она согласится на нового супруга, если Андрюс не появится через определённый срок. А в заколдованной чаще время течёт по-другому; ведь он и сам замечал, что они с Гинтаре жили вместе много лет – а, вернувшись в мир людей, обнаруживал, что отсутствовал лишь пару месяцев.

Гинтаре наконец согласилась на условия Агне и стала ждать. Ждала она долго, но прошли годы – по человеческим меркам это было бы почти пятнадцать лет – а Андрюс так и не пришёл. И, как бы не плакала и не отговаривалась диво лесное, Агне-ведьма через некоторое время привела к ней нового мужа. «Ты поклялась именем своего покойного отца», – напомнила она дочери.

Гинтаре пришлось покориться. Однако Агне не было никакого дела до Залтиса или Андрюса – ей был нужен наследник. И только лишь, приняв в положенный срок у Гинтаре сына, Агне наконец-то успокоилась. Маленький Гвидас стал смыслом их существования, а Залтис был слишком наивен и слишком обожал Гинтаре и ребёнка. Он и представить не мог, что Гинтаре, кроме жалости и признательности за дитя, никаких чувств к нему не испытывает.

– Пятнадцать лет… – прошептал Андрей. – Если бы я знал…