Раб Петров

– Он был, скажем так, ужасно груб, да ещё и пьян. Но я не хотел его смерти, просто другого выхода не было. Представь, что оскорбили бы твою… твоего хорошего друга на твоих же глазах и в присутствии многих людей, что бы ты сделал?

– О, я? Я тоже вызвал бы его на дуэль, разумеется, как и вы!

– А между тем, если бы нас не слышали окружающие, вероятно, достаточно было бы прервать его и заставить просить прощения у того, кого он оскорбил.

– Д-да… Возможно, – с сомнением согласился Борис. По-видимому, это было последнее, что пришло бы ему в голову.

– Я был согласен с государем, что поединок за оскорбление – это глупость, и не стоит гибели дуэлянтов. Однако же общество…

– Простите, а что же сталось с пани Терезией дальше, после того, как её дом рухнул? – вмешалась Лиза, которой наскучило слушать про дуэли.

– Она оказалась очень сильной особой и не позволила злосчастным обстоятельствам взять над собой верх.

* * *

После несостоявшейся, вернее, сорванной дуэли пани Терезия сама подошла к Андрею и попросила её выслушать.

– Вы так много сделали для меня, пан Анджей, – сказала она. – Если бы не вы, меня не было бы в живых, или я сидела бы в застенках и ожидала пыток и казни. Я не хочу причинять вам ещё большие неудобства, а тем более рисковать вашей жизнью и благополучием. Сегодня ударили первые морозы – завтра я пущусь в путь. Прощайте, пан Анджей, и спасибо вам за всё.

Андрей начал сбивчиво убеждать Терезию не спешить, дождаться более устойчивой погоды и надёжной дороги – однако пани слушала его молча и лишь улыбалась печально… Вскоре она сказала, что пора ложиться спать, и ушла к себе, в крохотную боковую комнатку. Андрей заснул с твёрдым намерением уговорить бесстрашную пани повременить с отъездом. Однако утром выяснилось, что Терезия уехала ещё до света, с поездом боярина Долматова, что вместе с сыном спешно направлялся в Речь Посполитую, а далее – во Францию.

Андрей набросился на Егорку с руганью, но тот возразил, что барыня строго-настрого наказала ему молчать и не вмешиваться. Накануне она продала драгоценности, бывшие на ней в ночь побега из дома, стало бы, деньги имела. Ну а дальше, сказала она, не пропадёт – чай, не впервой.

* * *

Лиза внимательно выслушала и вздохнула.

– Какая смелая. А ведь она вас, Андрей Иванович, лю…

– О, я убеждён, что с пани Терезией впоследствии всё было хорошо, – поспешно перебил тот. – Она написала мне, хотя это было много позже, что вернулась во Францию, снова благодарила и желала всяческих благ. Я был счастлив получить весточку от неё!

– Ну, а что же всё-таки ваша шпага? – вернулся к любимой теме разговора Борис. – Если та была сломана, значит, вот это оружие появилось у вас позже?

Он соскользнул с дивана и, несмотря на укоризненный взгляд сестры, взял в руки шпагу господина Вортеп-Бара и вынул из ножен. На её гарде вспыхнули тёмно-зелёным светом три изумруда.

* * *

Когда государь вызвал Андрея к себе, нарочно выбрав время для разговора наедине, мастер не сомневался, что его величество изволит гневаться, причём сильно. У них пока так и не было случая поговорить спокойно – с той страшной ночи, когда произошло наводнение, а затем в опочивальне государя появился призрак царевны Софьи.

Андрей ожидал упрёков и брани: ведь он не смог предотвратить наводнение, враг ускользнул, да ещё ко всему прочему мастер умудрился запятнать себя скандалом с Терезией и участием в дуэли. Многовато получается проступков за столь короткое время! Он молчал, опустив голову, царь молчал тоже. Затем встал и снял со стены одну из своих собственных шпаг.

– Твоя, я слыхал, вчера сломалась, – произнёс он. – И верно, доброе оружие такой глупости, как эти поединки ваши, служить не станет. Вот, возьми – авось, впредь умнее будешь, шпагу если и обнажишь, то по делу.

Андрей опустился на колени и благоговейно принял царский клинок; Пётр Алексеевич же смотрел на него пристально.

– Помнишь, ты говорил, что будешь служить и защищать меня, сколько нужно? Так вот – если по совести, думаю я, ты своё дело выполнил с честью, как умел. Питербурх ты сберёг, да и за меня бился, сколько возможно. Что ушел колдун, не кори себя, ты не всесилен. Спасибо, Андрей, век не забуду. Может, хочешь чего? В иноземные страны поехать, учиться? А то на родину съездишь, с женой повидаешься; ты ж, вроде, упоминал, что женат?

Государь с любопытством всмотрелся в его лицо.

– Благодарю, ваше величество, – Андрей проглотил комок в горле и продолжил: – Тут, в Питербурхе, мне работы ещё много: строить, возводить столицу надобно; а Миллеровы исчадия далеко не все перевелись. От них город не скоро получится очистить. Да и некуда мне ехать теперь… Разве что во Псков, к отцу с сестрою.

Пётр Алексеевич, похоже, понял его по-своему – он сочувственно вздохнул.

– Да… Ну, коли так, на всё воля Божья. Мы вот с Алексашкой и удивлялись, что будто в воду опущенный ходишь, Терезию к себе жить взял, а оно вон как. Не горюй, Андрюха, молод ты ещё, а девок много… Ну-ну, брось, я так только. Гляди сам, как хочешь.