Раб Петров

– Зачем? Не понял ещё? – она показала глазами на Гинтаре. – Зять мне нужен был, муж единственной дочери! Где возьму его здесь, среди тварей лесных, безмозглых? Сколько уж веков она вот так… девкою лесною жила, к людям не выходила – нельзя нам с простым-то человеком, не выживет он с такими, как мы. Вот и надумала я сама себе зятька вырастить, готовить его аж с материнской утробы. А как твоя мамка сама ко мне кинулась да пообещалась – я и подумала: вот она, удача! Нешто думаешь, твои способности с неба на тебя упали?! За то мне спасибо скажи! Я над тобой ночами колдовала, пока ты ещё во чреве материнском сидел.

– Ты же обманула мою мать! – гневно повторил Андрюс. – Врала ей, что она дочку четвёртую носит, а ей сына хотелось! Иначе бы она ни за что к тебе не пошла!

– Не твоё дело, отрок, – насмешливо проскрипела Агне. – Небось, мать у тебя не в накладе осталась. Да и ты – тоже, – она ухмыльнулась и перевела взгляд с него на Гинтаре.

Та подошла, мягко взяла Андрюса за руку.

– Пойдём. Если хочешь ещё о чём-то спросить, лучше меня спрашивай. А на неё не гневайся – она после смерти отца сама не своя, хотя и много воды утекло с тех пор…

* * *

Они молча пошли по тропинке меж цветущих деревьев. Гинтаре шла впереди, Андрюс видел её прямую спину, водопад золотисто-рыжих волос и думал: да, она несравненно прекраснее всех женщин, что он видал на своём веку. Она – диво лесное, нежное, непонятное – отдала ему всю свою любовь, всю себя. Однако было у него чувство, что как-то это всё не по правде происходит. Он тосковал без Гинтаре, никогда не мог забыть её по-настоящему. Значило ли это, что они были предназначены друг другу и встретились бы и без злокозненных чар Агне-ведьмы?

И ещё ему было ужасно трудно было признать, что Агне – родная мать его чудной Гинтаре, его красавицы нежной… Слишком уж он привык ненавидеть ведьму и считать её врагом.

– Знаю, о чём ты думаешь, – внезапно сказала Гинтаре.

Они присели рядом на мох около своего любимого озера. Вокруг щебетали птицы, их беспечные радостные голоса раздражали Андрюса. Он с досадой щёлкнул пальцами; неожиданно для него самого изумруд слегка полыхнул – птицы мгновенно смолкли, даже ветерок утих, наступила полнейшая тишина.

Гинтаре вздрогнула и слегка побледнела, но улыбнулась.

– Молодец! Так ты скоро и нас с матерью обойдёшь, – она отвернулась, но Андрюс заметил, что в её янтарных глазах сверкнули слёзы.

Он глубоко вздохнул и обнял её.

– Ну прости, если был груб! Не сердись, не буду… Из-за Агне моей матери всю жизнь мучиться пришлось, в страхе жить, а ты ни в чём не виновата.

Гинтаре внимательно посмотрела ему в глаза.

– Она с ума сошла, когда отца убили злые люди! Я сама тогда девчонкой сопливой была, а помню… Долго ваш народ с нашим в мире жил, мы леса не делили! Всё по справедливости. Отец мой Агне тоже из рода человеческого взял. А как стала она с ним жить, так многому у него научилась.

– А как звали твоего отца? – спросил Андрюс. – Почему он погиб?

– По-нашему тебе трудно будет понять, а люди называли его Залтис, царь лесной. Вот однажды пришли они к отцу: охотники, рыбари, все сильные, крепкие. Отец людей не боялся, он многие облики умел принимать, мог ускользнуть в зарослях незаметно – а не стал прятаться, только спросил их, зачем, мол, пожаловали? Они ему отвечают: «Позволь нам, хозяин, часть леса твоего вырубить под наши селения. Лесов у тебя много, а нам, людям, место надобно». И он позволил, велел зверям, птицам вглубь чащи лесной уйти, дать людям жить свободнее. Сказал, будем жить в мире, помогать друг другу, всем места на земле хватит.

А как уступил он раз – повадились жители к нему что ни год ходить, всё больше выпрашивать: лес вырубать, животных-птиц убивать, рыбу да раков в наших реках-озёрах ловить… Отец зубами скрипел, но согласился, сказал, что негоже с людьми воевать, что и жена его, Агне человеком рождена была, и во мне, дочери единственной, кровь человеческая течёт. А людей ещё больше жадность обуяла… Захотели они янтарь-камень добывать, стали наши земли разорять, вовсе не спрашивая. Вот велел как-то Залтис их старейшинам к нему прийти, наказал им охотников да искателей драгоценностей приструнить. Они, было испугались. Но ненадолго…

Гинтаре опустила голову. Андрюс ласково погладил её по руке, дальнейшее ему стало почти уже ясно.

– Они, старейшины, людям-то приказ своими словами передали, а выходило: будто он, Залтис, совсем людей притесняет, из лесу гонит, охотиться-рыбачить не позволяет… Думали старейшины, небось, найдутся смельчаки, что ослушаются Залтиса-лесного царя да уничтожат его – и никто им больше будет не указ. Так и вышло.