Раб Петров

Вызвались десятеро охотников, пришли к Залтису-царю будто бы с дарами от своих старейшин… Окружили его, прежде чем он худое заподозрил, да и подожгли деревья-кусты вокруг. Залтис оказался в кольце огня, всё колдовство своё отдал, чтобы лес спасти, да нас с Агне оградить. Он весь этот огонь к себе призвал, выгорела тогда целая чаща, вместе с ним… Осталось пепелище чёрное… Мы с матерью пришли на следующий день, только изумруд нашли, вот этот, – Гинтаре кивнула на руку Андрюса. – Агне взяла его себе… Она тогда за сутки почернела, точно сама горела вместе с ним, и весь род людской возненавидела. Но отец ещё раньше завещал ей: если с ним что случится, чтобы выдала меня замуж за отпрыска человеческого, буде достойный сыщется. А не сыщется, так и оставаться мне в девицах, ибо если кровь нашу с лесными тварями скрещивать, то выродится род наш, исчезнет с лица земли.

– И тогда твоя мать решила сама себе зятя достойного колдовством сотворить? – с горечью спросил Андрюс. – Чай, за простого паренька дочери царя лесного выходить не подобает?

– Не говори так! – Гинтаре закрыла лицо руками. – Мать давно не себе, разум её помутился. Порешила она с людьми жить, мстить за отца… Что творила – и сказать нельзя! Я её удерживать пыталась, да разве она у меня спросится?.. Но я как увидела тебя, тогда в лесу, ещё мальчишкой, так и подумала: вот оно, мать не ошиблась! Ждала, за тобой смотрела… С того дня полюбила тебя, памятью отца моего клянусь!

Андрюс привлёк её к себе.

– И я тоже тебя люблю…

Он не стал договаривать, но рассказ Гинтаре острой занозой вошёл в его сердце… Лучше бы, думал он, ничего об этом не знать! Жил бы себе, как простой человек, работал бы, женился… Нет, всё равно ничего бы не вышло, ведь за него всё решили ещё когда он в материнской утробе был.

Гинтаре прижималась к нему, гладила его лицо, волосы, плечи… Понемногу сладкий медовый аромат начал окутывать его сознание, притупляя волнение и горечь, заставляя забыть обо всём, кроме её рук и горячих губ. Но Андрюс уже так привык к этому запаху, что ничего не заметил.

16. Янтарные четки

День проходил за днём, и Андрюсу всё больше казалось, что настоящий мир, тот, что существовал вне зачарованного леса, – просто сказка или выдумка. А его собственная прошлая жизнь на самом деле была каким-то странным, пугающим сном. Он теперь не представлял, как же он мог существовать без Гинтаре в том грубом месте, которое считал своим домом? И как сумел забыть о ней, когда царь Пётр восхитился его мастерством? Андрюс наблюдал себя точно со стороны и отстранённо удивлялся: неужто это и правда был он?

Гинтаре стала нужна ему каждую минуту; он беспокоился и грустил, даже когда она уходила поухаживать за животными или набрать груш. Если они укладывались спать, Андрюс тотчас просыпался и подскакивал на ложе из травы или листьев, стоило ей отлучиться хоть на пару мгновений. А вот когда она появлялась – он, точно зверь, чувствовал её приближение, сладкий медовый запах, исходящий от её кожи и волос, и мгновенно успокаивался, приходил в себя. С нею он был не просто счастлив – он казался себе всесильным, непобедимым, даже зрение, слух и обоняние становились острее. Андрюс мог обогнать бегущего оленя, переплыть озеро под водой без единого вдоха. Он одним махом взлетал на верхушку самого высокого дерева, едва касаясь рукой ветвей, и его не смущало, что даже там, сверху, не видно было неба и солнца. Андрюс срывал с дерева большой красивый цветок или ароматный плод и отдавал Гинтаре, а она смотрела на него и счастливо смеялась.

Когда Гинтаре приходилось покидать зачарованный лес, она надевала Андрюсу на шею свои янтарные чётки – те самые, что были на ней ещё в их первую встречу. Это удивительным образом успокаивало его; камень был тёплый и нежный, точно ладони дива лесного – и ещё чётки благоухали медовым ароматом, будто, пока Гинтаре носила их, они впитывали её собственный запах… Андрюс не раздумывал, отчего так; ему просто было невыносимо без Гинтаре, он понимал, что сошёл бы с ума, не будь у него ничего, что напоминало бы о ней. С чётками же он продолжал жить и спокойно ждать возлюбленную; сладкий запах умиротворял его и утешал тоску без неё.

* * *

Но их ровное безмятежное счастье всё чаще и чаще нарушало появление Агне-ведьмы. Агне уходила из леса, и порой надолго, так, что Андрюсу представлялось, что больше она никогда не вернётся. И всё равно, проходило время, и он с отвращением замечал её присутствие. Андрюс никак не мог до конца смириться с мыслью, что Агне и Гинтаре – родные мать и дочь; ему казалось, что это чья-то злая шутка или нелепая ошибка. Ведь матушка Гинтаре должна быть столь же добра, удивительна и прекрасна, как и она сама!

Андрюса буквально передёргивало от мысли, что они с Агне теперь родичи, хотя при Гинтаре он старался этого не показывать. Агне подчёркнуто не замечала его, и Андрюс платил ей тем же.