Раб Петров

– Это навряд ли, – улыбнулся Андрей в ответ. – А Чудинов что? Тоже встал?

– Чудинов-то… Нет. Он, видишь ли… – Гаврила вздохнул, развёл руками.

– Ясно.

Да, худой покуда из него, Андрея, лекарь получался. Корчмину помог, да сам свалился, а Чудинову даже и помочь не успел. Он снова припомнил смерть Ядвиги и слова Гинтаре. Так может быть, не стоит и пытаться исцелять кого-то силою ведьмина перстня?

* * *

– Гаврила вот говорит, ты, Андрей, науки изучать мечтаешь. А я теперь перед тобою втройне в долгу. Ты сперва помогать нам явился добровольно, и работал на совесть всю зиму, а жалованья повышенного не просил. В проруби меня с Чудиновым не бросил. И ещё – Гаврила сказал, рука у тебя лёгкая, а не то и вовсе дар какой.

Инженер Корчмин добродушно улыбнулся.

– Ч-то, ваша милость? Какой такой дар? – запинаясь, спросил Андрей.

Господи, да неужели тогда, ночью Гаврила обратил внимание на его манипуляции с изумрудом? Да нет, не может этого быть…

– Целителя дар. Говорят, бывает такое, – к его великому облегчению ответил Корчмин, – когда человек руками, а то и вовсе так, не прикасаясь, болезнь лечит. Гаврила сказал, я всё хворал после полыньи, а как ты одну ночь посидел со мной – и всё, будто бабка отшептала. Пошёл я на поправку с того дня, вот хожу, точно ефимок новенький.

– Нет у меня никакого дара, – пробормотал Андрей. – Это случайно так вышло, а Гаврила от радости напридумывал…

– Так-таки нет? Ну, смотри… А я-то хотел, чтобы тебя государю представить, может, он бы тебя себе в лекари взял.

Этого только недоставало! А если Гаврила своему барину и о перстне драгоценном рассказал? Но про перстень пока Корчмин не упомянул ни словом…

– Господин инженер, – умоляюще заговорил Андрей, – неправда это, никого я исцелять не умею, только осрамлюсь, ежели прикажут. Что умею, так это руками работать, вы сами всю зиму наблюдать изволили.

– Ну что же, – сказал Корчмин. – Как знаешь. Но государю я тебя всё же представлю, предложу в учение послать. Гаврила верно говорит: молод ты ещё, сможешь науки, какие захочешь, превзойти.

– За это благодарствую, ваша милость.

Он поклонился и хотел уже уйти, но инженер покачал головой:

– Обожди-ка, у меня ещё не всё. Присядь. Ты как, часом не вспомнил имя своё, откуда родом?

Андрей молчал и неподвижно глядел в одну точку. Значит, Гаврила всё же поделился с Корчминым, как «поймал» его на вранье! Ну что же… Обидно будет уходить отсюда аккурат перед приездом его величества, да видно, иной возможности нет.

Он встал и прямо, открыто посмотрел Корчмину в глаза.

– Мне нечего ответить, господин инженер. Если вам не угодно видеть здесь человека, который…

– Сядь, – поморщился Корчмин, – горяч ты больно стал. Кто же говорит, что мне не угодно? Хорошо, не буду про это спрашивать. А вот на другой вопрос изволь ответить правду – тут не мой, государственный интерес имеется.

В речи инженера прозвучала стальная нотка и Андрей вопросительно поднял глаза.

– Ты когда на остров к нам зимой прибыл – море было ещё свободным ото льда. И мне ты сказал, что прошёл по броду тайному, который никто не знает. Так вот, теперь я тебя спрашиваю – что это за брод? Показать его сможешь?

Андрей напряжённо размышлял. Он ещё тогда, зимой ожидал этого разговора. Но, либо Корчмин, занятый подготовкой к закладке фундамента позабыл об этом, либо желал сперва присмотреться к новичку. Андрей решил ограничиться полуправдой.

– Я только лишь слышал про брод. Старый рыбак на побережье упомянул, что из Питербурха до острова Котлин, коли знать где и как, пешком дойти можно. Там по косе надо идти сначала, потом долго будет мелководье, аж почти до самого острова…

– От какого места, где? – Корчмин наклонился вперёд, глаза его азартно блестели.

– Я не шёл этим путём! Не добрался тогда до самого Питербурха. А когда с вами говорил, видать, был в лихорадке уже – сам едва помню, что болтал…

Как раз это было правдой, но Андрей чувствовал, что щёки его горят. Хорошо ещё, дело шло к вечеру, огней в домике пока не зажигали, а за крошечным окошком стояли сумерки.

– Да, было такое, – задумчиво пробурчал Корчмин. – А сюда-то как же ты добрался?

Делать нечего, теперь уж придётся лгать. Сказать правду – всё равно никто не поверит.

– На лодке рыбацкой, – тихо произнёс Андрей. – Её у берега о камни разбило, я и очутился в воде, хорошо сам не утоп.

* * *

Когда Корчмин, наконец, отпустил его, идти спать совершенно не хотелось. Андрей пока не привык к этим удивительным вечерам, которые после тёмной зимы смотрелись как ранние, ещё светлые сумерки. Ему говорили, что в мае-июне в этих краях ночи и вовсе не бывает. Удивительное место!

Он попытался представить, как будет выглядеть таинственный новый город, что поднимет свои стены здесь, среди болот и лесов, под хмурым серым небом с мучительной зимою и странной призрачно-светлой весной… Подумалось, что ничего ему не хочется так сильно, как увидеть этот город своими глазами уже законченный, похорошевший, настоящий.

Только вот когда это будет возможно? Лет через сто, двести? Андрей даже засмеялся своим наивным мыслям.