Работа над фальшивками, или Подлинная история дамы с театральной сумочкой

Ясно, что авторитет этих беззастенчивых анонимов — Андрей Наков называет их в своем письме робко и загадочно «Russians» — был достаточно высок, чтобы повлиять на экспертное решение необычайно амбициозного и самоуверенного болгарско-французского специалиста. И это при том, что Наков уже в то время был буквально «фиксирован» на разоблачении всевозможных мошенников и фальсификаторов. Его послужной список включает в себя «кровавые» битвы со многими жуликоватыми европейскими дилерами и покровителями преступников. Достаточно набрать его фамилию в гугле, чтобы убедиться в безусловных бойцовских качествах и горячем балканском темпераменте автора каталога-резоне Малевича. Кстати, в числе его противников числится и не раз упомянутый мной Игорь Топоровский. Но и на старуху, как говорят мудрецы, бывает проруха, а опытные пловцы тонут чаще тех, кто вовсе не умеет плавать.

Надо сказать, что это «возвышенное» занятие — сочинение легенд о происхождении или облагораживание имен художников и их моделей — процветает до сих пор и вряд ли закончится при нашей жизни. Скорее, освоит новые рубежи и территории.

Много лет назад я купил за сущие копейки у ныне покойного, также «холодного», торговца с совершенно неблагозвучной кличкой выразительный анонимный женский портрет. Много времени и работы с источниками ушло на выяснение авторства ученицы Филонова Алисы Порет. Огромных трудов стоило выяснить, что на картине изображена родная тетка режиссера Ильи Авербаха Татьяна Владимировна Стракач[115].

Потом картина эта мне постепенно опостылела, и я расстался с ней путем обмена или продажи. Каково же было мое удивление, когда на выставке в ГРМ «Круг Петрова-Водкина» Татьяна Стракач преобразилась в автопортрет самой Алисы Порет. Горе Марии Ильиничны Авербах, номинально утратившей единственный живописный образ собственной двоюродной бабушки, не знало границ, но устроители музейной экспозиции были неумолимы. Раз написали в каталоге, что автопортрет Порет — получается почти в рифму, — значит, Порет. Никакие доводы разума и призывы к совести на них не действовали. Я сознательно констатирую здесь факт этой сравнительно мелкой ошибки, чтобы хоть каким-то образом он был зафиксирован на бумаге и оппонировал ложным сведениям в музейном каталоге.

Или другая, еще более поразительная история. Много лет тому назад я купил на Невском проспекте в магазине напротив Александринского театра, имевшем фольклорное прозвище «Три ступеньки вверх», женский портрет, не имевший вообще никакого авторства, даже в качестве робкого предположения. Заплатив за него буквально «три копейки» и прилежно отреставрировав, я повесил его где-то над дверью в коридоре и жил с ним много лет, приветствуя по утрам, пока он мне не наскучил. У скуки были и сугубо прозаические корыстные основания. Близкий приятель буквально извел меня назойливыми просьбами уступить ему этот портрет. Чтобы он отстал навсегда, я заломил за картину ошеломительно-запретительную цену, в надежде, что она его отпугнет. Однако не тут-то было. Охота пуще неволи, а за слова приходится отвечать, и в результате портрет был продан, а через какое-то время появился на той же выставке «Круг Петрова-Водкина» как работа Леонида Чупятова, изображающая его жену Ксению. Я к этой музейной атрибуции отнесся с некоторым понятным скепсисом, ни на чем, впрочем, не основанным, кроме эмоций. В свое оправдание скажу, что и музейная атрибуция, на мой взгляд, также имела исключительно чувственное обоснование и базировалась не на фактах, а на впечатлениях. Затем этот портрет появился еще и на московской выставке в галерее «Наши художники», и я сам почти уверовал в авторство Чупятова. А в 2018 году третье свидание — как и с Яковлевой — спутало все карты и стало роковым.

«Чупятов» появился на выставке под названием «Жёны» в Музее русского импрессионизма, основанном крупным предпринимателем Борисом Минцем. Я об этом, живя за границей, знать не знал, пока мне не позвонила в расстроенных чувствах Зинаида Курбатова — внучка академика Д. С. Лихачева, видевшая много раз эту картину у меня дома и хорошо знавшая ее историю.

— Как же так, Андрей, — обратилась она ко мне с нескрываемым упреком, — почему в каталоге московской выставки дана совершенно ложная, фантастическая информация?

— Понятия не имею, о чем вы говорите. Вещь давно не моя. Уже прошла через две выставки. Сейчас полюбопытствую, что там понаписали составители.