И действительно, в каталоге было напечатано черным по белому, что «Портрет Ксении» (странноватая плебейская фамильярность, на мой вкус) находится в собрании некоего Владимира Левшенкова (я не знаком с этим господином, введенным, очевидно, в заблуждение), а до этого обретался в собрании Евгения Малышева (мой покойный друг, некогда арендовавший магазин на Невском, где я и купил этот портрет), до этого было «собрание Д. С. Лихачева», а ранее «собрание И. Е. Аничкова». Вся эта информация была просто выдумкой чистой воды, поскольку у Малышева, жившего, к тому же, со мной в одном доме, никогда не было никакого «собрания». А две картины других художников, висевшие у него на стене, я знал прекрасно.
Зинаида Курбатова разгневалась в связи с упоминанием Д. С. Лихачева, поскольку тот тоже не только не имел никакой «коллекции», но был еще и достаточно принципиальным противником такого рода увлечений, полагая упорядоченное собирание искусства прерогативой культурных учреждений. Однако Лихачев писал о Леониде Чупятове в своих «Воспоминаниях», рассказывая об Игоре Аничкове, и несколько работ художника хранилось у родственников Лихачева — у мужа одной из его дочерей Сергея Зилитинкевича. Означенный господин Зилитинкевич когда-то продал всех своих Чупятовых через малышевский магазин. Среди них была принципиально важная для творчества этого художника картина «Покров Богородицы над блокадным городом», датированная 21 сентября 1941 года (по старому стилю) — днем пожара Бадаевских складов и Рождества Богородицы. Я сам когда-то, много лет назад, писал об этой картине как о важнейшем произведении послереволюционного русского искусства.
Но жулики, придумывая фальшивую историю происхождения работ, не учли существования на белом свете внучки Лихачева, некогда своими руками измерившей все картины Чупятова, хранившиеся в доме Зилитинкевича, и развесившей их по стенам его квартиры. В этом заключался их роковой просчет.
Вот из такого внешне правдоподобного мемориального «сора» и был составлен поверхностно убедительный, а на самом деле совершенно лживый провенанс. Сделано это было или с целью «повышения капитализации» картины, или просто из пустого тщеславия. Других объяснений вроде бы нет.
Произведение искусства «любит» существование в мемориальной среде, насыщенной значимыми именами и ностальгическими воспоминаниями. Без выставочных наклеек и знаменитых родственников ему неуютно жить на свете. Может обидеть любой наглец, что, собственно говоря, и случилось.
Нет нужды говорить, что вся эта замысловатая «историческая» конструкция была обречена на катастрофическое обрушение. Хотя сделана была профессионально и со знанием дела. Странно, что люди, вроде бы достаточно натасканные и расчетливые, не помнят, чем закончилась история со старухой, корытом и золотой рыбкой. Провенансные сказки могут иметь успех, если люди, их придумывающие, вовремя останавливаются на пути сочинения облагораживающих фантазий. Включают критические тормоза. Любая гигантомания губит их на корню.
Кроме того, такая явная недостоверность легенды предсказуемо ставит под сомнение и стилистический анализ, и технологические исследования. Хотя с последними в истории с Чупятовым все безусловно обстоит благополучно.
Такого рода сюжеты совсем не являются исключительно российским достоянием. Восточный немец Конрад Куяу (Konrad Kujau) после войны настолько наловчился писать акварели, подписывая их популярным в народе именем «Адольф Гитлер», что составил себе приличное состояние. Все закончилось, однако, плачевно, потому что, воодушевленный успехом, он написал несколько томов «дневников» фюрера и продал права на их издание за несколько миллионов (!) марок какому-то британскому таблоиду. Афера раскрылась, и немец получил четыре с половиной года тюрьмы. После освобождения он стал очень популярной фигурой в Штутгарте и даже баллотировался на пост местного бургомистра. Общество достаточно спокойно смотрит на мошенничество в сфере искусства, полагая его чем-то вроде детских шалостей или способа отмщения сильным мира сего.