Работа над фальшивками, или Подлинная история дамы с театральной сумочкой

Еще значительнее проблемы, возникающие в связи с биографией модели — Елизаветы Яковлевны Яковлевой. Если и Наков, и безвестные «Russians», очевидно обеспечившие Накова сведениями о произведении, а может быть, и предоставившие саму картину, давали о ней сведения, совпадающие с биографией Джагуповой, то они, с высочайшей степенью вероятности, знали, кто такая Джагупова. Не могли же они придумать сведения про армавирское происхождение, рисовальную школу, работу с текстилем и прочие мелкие детали просто из головы? Скорее всего, они брали фрагменты ее реальной биографии для пущей убедительности, поскольку оставлять этот замечательный портрет в зоне полной загадок анонимности было совершенно невозможно. Непременно нашелся бы пытливый исследователь, который начал бы копать в архивах. И бог знает, что он смог бы там выкопать, особенно имея доступ к отделу рукописей Русского музея.

Закончив работу, я теперь понимаю, что тайну можно было раскрыть, двигаясь и в обратном направлении. Увидев на выставке в Москве исследуемую работу, не восторгаться попусту, а задаться элементарным вопросом: кто вы такая, гражданка Яковлева? Почему о вас никто ничего не знает? Где вы живете? По какой причине Казимир Малевич написал ваш прекрасный портрет, пренебрегая своими доктринальными установками и догматами?

С легкостью обнаружив адрес благодаря старым выставочным каталогам и книге памяти «Ленинград. Блокада. 1941–1945», пойти в домоуправление и справиться о соседях. Да и без ЖЭКа можно увидеть совпадение адресов в каталожных материалах. Узнав фамилию соседки — Джагупова, — заглянуть в биобиблиографический словарь и увидеть упоминание «Портрета Яковлевой».

Далее совершить увлекательное путешествие в ЦГАЛИ и внимательно просмотреть фонд художницы. Отыскать документы, которые удалось найти мне. Заподозрить неладное, убедившись в исчезновении списка работ и конспектов лекций Малевича. Единственную трудность я вижу в обнаружении подробных данных из райФО Октябрьского района в ЦГА. Но, если я сообразил, где надо искать эти материалы, то и другой исследователь, во всеоружии всевозможных ходатайств и «отношений», был бы способен на это. Я совсем не считаю себя семи пядей во лбу. Скорее, наоборот.

Это означает, что и неведомые «Russians» пользовались единственным доступным печатным источником информации — биобиблиографическим словарем «Художники народов СССР». А следовательно, были осведомлены о наличии среди работ Джагуповой «Портрета Яковлевой». Возможно, также они пользовались архивными материалами из фонда Джагуповой в ЦГАЛИ. Некоторые фамилии, указанные в листе пользователей, вызывают массу недобрых ассоциаций и даже отчетливых подозрений. И тогда исчезновение архивных дел (списка работ Джагуповой и конспекта лекций Малевича) изобличает этих продувных «Russians» лучше любых свидетельских показаний. Разумеется, это происходит в том случае, если дела действительно похищены, а не «заложены» в какой-либо другой фонд. Если поставить перед собой конкретную задачу, то так называемую «закладку» можно обнаружить довольно быстро. Ведь данные о том, кто запрашивал пропавшие материалы за последние годы, строго фиксируются. И не затрачивая больших усилий, можно установить имя человека, последним получившего на руки злосчастный список работ.

А можно оставить эту задачу другим поколениям, когда некому будет предъявить конкретные претензии. За примерами далеко ходить не нужно. Фальшивки, обнаруженные недавно в Ростовском музее, «списали» на московского коллекционера Игоря Качурина, покинувшего мир живых много лет тому назад. Может быть, так оно и было, но покойнику уже за себя не постоять. Ведь архивное дело не терпит суеты и изначально лишено человеческих эмоций.

Дерзость, если не сказать наглость, конечно, сверхъестественная, но, с учетом мирового опыта, не уникальная. И лишь на наш сегодняшний, оснащенный компьютерами и интернетом, взгляд, потому что двадцать пять лет назад в бессетевую «эпоху невинности» разобраться в этой истории было бы абсолютно невозможно. Да и сейчас, как видим, для этого требуются поистине нечеловеческие поисковые усилия, туманная изначальная информация, которой я владею просто по счастливой случайности, и необыкновенная удача.

В качестве смягчающего обстоятельства можно указать на предшественников современных архивных татей, действовавших намного радикальнее. В истории знаменитого одесского ювелира Израиля Рухомовского, изготовившего поддельную тиару Сайтаферна, проданную в Лувр, есть фантастический эпизод. Его заказчики, братья Лев и Шепсель Гохманы, или Гаухманы, наняли рабочих, сбивших древние греческие надписи с какой-то античной плиты. Взамен был нанесен другой текст, подтверждавший подлинность изделий Рухомовского. Кстати, последний якобы не знал, для каких целей он изготавливает «скифское золото». То есть в его действиях не было никакого умысла. Как это нам знакомо!