Работа над фальшивками, или Подлинная история дамы с театральной сумочкой

Свобода дискуссий в Советской армии, тайно и напряженно изготовившейся к оккупации Чехословакии или Афганистана, представляется несравнимо более широкой, чем таковая в профессиональной искусствоведческой среде. Я попросил Джона Боулта (через знакомого) высказать свое мнение об обсуждаемой картине. Ответ его был быстр, строг и лаконичен: «Maybe ask Aleksandra Shatskikh? John». Просто цитата с советского плаката времен берлинского кризиса: «Не влезай, опасно! Ясно?»

И, таким образом, с формальной точки зрения, пока у нас, очевидно, нет окончательного ответа на вопрос, является ли «Портрет Яковлевой» работой Марии Джагуповой.

Или, несмотря на все противоречия и вопросы, перед нами уникальная прекрасная работа Казимира Малевича, оцениваемая в баснословные миллионы долларов?

Или жесткие факты неопровержимо доказывают авторство забытой ленинградской художницы? Нет ответа… Или все-таки есть? Сложная поставлена задача.

Любой разбитной адвокат, сознательно искоренивший в себе даже рудименты чести и совести, или дипломированный искусствовед, с детства осведомленный о прекрасном, но ничего не знающий о плохом и хорошем, или журналист, отстаивающий за немалые деньги клановые или групповые интересы, прочитав все вышесказанное, тут же предположит, что Малевич просто написал Яковлеву в присутствии Джагуповой, которая одновременно с этим сделала свой собственный рисунок. А в дальнейшем, оказавшись владелицей портрета после смерти своей соседки Яковлевой, из черной зависти или других низменных мотивов приписала себе создание картины.

Правда, с психологической мотивировкой этих действий, возможно, возникнут проблемы. Совершенно непонятно, зачем ей было так поступать. Ведь ни финансовых, ни престижных преференций от гипотетического присвоения авторства портрета она не имела. Особенно с учетом горьких судеб самой художницы и ее модели. Да и доказательств для таких предположений тоже нет никаких.

Но никто ведь не отменял право свободного образованного человека высказывать гипотезы, догадки и предположения. Даже если в приличном обществе — где оно находится, кстати? — они называются гнусными инсинуациями. Хотя, я думаю, опытные юристы смогут обеспечить и более убедительные объяснения. А если доказательств будет мало или не будет совсем, то есть же бессмертная формула про истину, не требующую доказательств — «учение Маркса всесильно, потому что оно верно». И распространенное самоотождествление интеллигенции с совестью нации также может сыграть свою роль.

Коль скоро столь компетентные и нравственные люди, да еще в таком ошеломляющем количестве и качестве, посчитали, что это работа Малевича, то как смеют какие-то подзаборные шавки даже раскрывать рот, сомневаясь в вердикте настолько безупречных специалистов? Да еще ссылаться на выживших из ума нотариусов, невежественных товароведов и никому неизвестных художниц! Мало ли что она там понаписала в начале семидесятых годов в своей анкете, эта парвеню Джагупова! Ее ведь никто не знает. А мы здесь все свои!

Никто также не отменял возможности роковых совпадений. Особенно в этой запутанной истории, где слово «рок» буквально прописалось на постоянной основе и не дает о себе забыть ни на одном крутом повороте повествования.

Да, Джагупова действительно писала свою подругу и соседку Яковлеву, согласятся они. И в этом нет и не может быть никаких сомнений. Мы верим архиву, как себе. Ну разве что немножко меньше. И, по удивительному стечению обстоятельств, портрет этот имел те же размеры, что и портрет той же модели работы Малевича. Чудеса, да и только! Но мы верим в чудеса, когда они нам выгодны.

Совпадение по времени написания? Середина тридцатых годов? Не правда ли, какой удивительный синхронизм и в этом, ваша честь! Чего только не случается на белом свете?! Докажите, что это невозможно! На белом свете есть множество предметов одинаковых размеров, расцветок и физических свойств, совсем не обозначающих их полное тождество. Весь мир состоит из копий, аналогий, тавтологий и симулякров! В нем нет ничего подлинного, ни одного оригинала! (В этом месте расторопному адвокату следует привести затасканную цитату из Екклесиаста о том, что «нет ничего нового под солнцем».)

Эти доводы справедливы и непробиваемы для формальной критики. Найти конкретного человека, нанесшего фальшивую подпись, невозможно. Разве что он сам явится с повинной. И, кстати, докажите, что она фальшивая. Ведь ее никто толком не исследовал. Мнение Андрея Накова в каталоге-резоне?! Так это же только единичное мнение. Мы найдем на него другое, не совпадающее и убедительно опровергающее. «Не золотое, а простое». Как мычание! Например, Елены Баснер. Она написала, что подпись подлинная. А любое сомнение… Хотя здесь это правило не работает. Ведь мы не в суде, а просто на страницах книги. Ведь ни один из технологов, исследовавших картину, ничего не написал про подпись в своих заключениях. Они ее просто проигнорировали. А отсутствие сведений не означает ничего, кроме отсутствия сведений. Ни да, ни нет[121].