Работа над фальшивками, или Подлинная история дамы с театральной сумочкой

Между тем, у меня оставалось несколько дней перед отъездом домой, и я решил побродить по бакинским антикварным лавочкам. Не зная усталости, я без предупреждения заходил в каждый магазин и спрашивал, нет ли у них авангардных работ. Ничего не находилось.

Затем во время прогулки какой-то парень внезапно дотронулся до моего плеча и сказал, что знает место, где есть много авангарда. Он просил сто долларов за информацию.

Я сказал ему: «Послушай, я не хочу платить тебе сто долларов. Я дам тебе пятьсот или даже тысячу, если ты покажешь мне настоящие авангардные работы, независимо от того, куплю я их или нет. Я просто хочу увидеть их».

Он был вполне доволен моим предложением, и мы договорились встретиться утром у входа в отель, где я остановился. Он заехал за мной утром и отвез в какое-то место, расположенное приблизительно в восьмидесяти километрах от Баку. Мы подъехали к зданию, которое было похоже на школу или, может быть, правительственное учреждение с закрытыми железными воротами. Наш провожатый позвонил (вышел и вскоре вернулся с кем-то) кому-то, кто вышел коротко поприветствовать нас. Они открыли ворота, затем двери в подвал. Внутри было темно, не было электричества, и я попытался воспользоваться зажигалкой, но безрезультатно. Мой провожатый ушел, чтобы найти фонарь, и мы вошли в подвал. Я стал оглядываться по сторонам и, насколько я помню и понимаю, я увидел никак не меньше тысячи работ. Мой провожатый указал мне на груду картин по правую руку и сказал, что справа свалены авангардные работы. Я помню число произведений, потому что всякий раз, покупая что-либо, я отмечал источник в своих заметках.

Итак, там находилось двести пятьдесят живописных работ, и я видел, что все эти вещи принадлежали к разряду весьма значительных. Они были исполнены такими художниками, как Малевич, Кандинский, Попова и другими авангардными мастерами. В основном работы были в хорошем состоянии. Я согласился купить все. Мой провожатый просил довольно дорого, и мы торговались. Я сказал ему, что платежи должны быть сделаны несколькими траншами, и я могу перевести деньги через Москву. Мы обсуждали, что он должен привезти десять или двадцать картин к определенному времени по указанному адресу в Москве и получить за них деньги. Мы составили соглашение, но я хотел убедиться, что с картинами все в порядке. Я выбрал три-четыре холста, заплатил за них наличными и сказал, что немедленно забираю их с собой, чтобы провести все необходимые химические анализы и убедиться, что все в порядке. Я отвез картины в макроаналитическую [так в тексте! — А. В.] лабораторию в Германии [имеется в виду лаборатория доктора Ягерса — А. В.] и работы были признаны настоящими, что дало мне уверенность в подлинности остальных двухсот пятидесяти картин. В целом операция по перемещению двухсот пятидесяти произведений из Азербайджана в Москву была довольно сложной, но в течение нескольких месяцев все было сделано, и деньги были заплачены в полном объеме.

Я также посещал другие места, отвечавшие моему намерению охотиться за русскими авангардными работами, державшим меня на этом авантюрном поприще. Почти вся Россия знала обо мне как о человеке, покупающем предметы искусства и антиквариат. Люди начали предлагать мне все виды произведений искусства. Мой напряженный поиск приводил меня в места, о существовании которых я даже не мог себе представить в своем воображении. В какие-то заброшенные деревни и маленькие городки. Я человек, которого можно назвать «охотником за сокровищами». Другими словами, если где-то есть намек на загадку или приключения, или есть возможность заработать деньги, или вообще происходит что-то интересное, «я весь внимание».

Быть может, это безумие, но лишь таким способом я попадал в места, где находил качественный материал. Я находил предметы иудаики или рукописи тысячелетней давности. Или живопись безусловного музейного значения. Предметы, в буквальном смысле слова спрятанные от людских глаз.

Зная все вышеизложенное, я пока решил оставить в покое Доротею Альтенбург. В конце концов, она могла рассказать мне только о человеке, продавшем ей портрет Яковлевой, посетовать на конфликты интересов дилеров и экспертов, выступающих подчас в одном лице, и пожаловаться на кучу общих знакомых, пустивших ее по миру, а это мне было эмоционально тяжело и совсем неинтересно. Я и сам знал, что несколько известных мне российских искусствоведов со своеобразной репутацией и один петербургский «реставратор» долгое время паслись вокруг этой несчастной немки, обдирая ее как липку. В процессе этого «медосбора» она лишилась прекрасной виллы на Лазурном берегу, всего своего состояния, но зато приобрела два полновесных судебных приговора. А имя человека, «устроившего» ей «Портрет Яковлевой», я и так знал прекрасно. Как и личные данные персонажа, знавшего толк в мореходстве и мародерстве, когда-то запустившего картину в «дальнее плаванье» из российских территориальных вод.