Работа над фальшивками, или Подлинная история дамы с театральной сумочкой

Прошло двадцать два года. Совсем недавно, в 2016 году, умерла Нина Николаевна Суетина, владевшая этой работой. Картина, сменив собственника, уехала на Запад. И теперь вернулась в Россию уже в качестве подлинника Малевича, имплицитно имея за душой совершенно иную стоимость. Соразмерную с именем основоположника супрематизма. Помимо экспертных кульбитов, основанных, насколько я понимаю, не на документально удостоверенных фактах, а просто на хорошо и выгодно конвертируемых «ощущениях», в ситуации заложен «динамитный» заряд чудовищной репутационной силы.

Автопортрет А. А. Лепорской на стене одного из залов ГРМ, выставленный как незаконченная работа Казимира Малевича

Если на протяжении стольких лет Анна Александровна Лепорская хранила у себя дома свой незаконченный портрет работы Малевича, выдавая его за свой собственный, то ее можно назвать совершенно бесчестным человеком. Зачем-то она скрывала от исследователей большое, пусть и незавершенное, «масло» своего учителя. Мало того, она выдавала эту работу за свою собственную. Де-факто совершала преступление, присваивая себе чужую интеллектуальную собственность и авторские права. Приходившие к ней в гости В. В. Стерлигов и Т. Н. Глебова обсуждали с ней эту работу, корили коллегу и подругу за «подражательность», что, возможно, и вынудило художницу не закончить автопортрет.

Но и этого мало, в доме Лепорской многократно бывал один из выдающихся исследователей творчества Малевича чех Мирослав Ламач. В ЦГАЛИ в архиве Анны Лепорской хранится обширное письмо[153], определяемое архивистами как письмо неустановленному адресату. Обращение «глубокоуважаемый Мирослав» и тема, обозначенная как «необходимость исправить те искажения, которые допущены в номере 2 журнала „Vytvarne umeni“ за 1967 год в статье о Малевиче, позволяют с абсолютной уверенностью утверждать, что это письмо Лепорской Мирославу Ламачу. Строго документально на основании сведений о штампах в его паспорте, сообщенных вдовой Ламача Андрею Накову, устанавливается, что «он регулярно приезжал в Советский Союз, начиная с апреля 1965 года и заканчивая 1974 годом. Помимо прочих направлений, он каждый раз посещал Ленинград в 1965-м, 1966-м, 1969-м, 1972-м и в 1974-м годах» и, очевидно, посещал Лепорскую, что следует и из упомянутого мной письма.

В этом письме художница подробно фиксирует и исправляет всевозможные мелкие ошибки и недопонимания в тексте, опубликованном в чешском издании. Никакого упоминания о своем портрете, якобы выполненном Малевичем, она не делает. Ни слова нигде не пишет об этом и Мирослав Ламач. Естественно предположить, что Лепорская познакомила бы столь заинтересованного и компетентного гостя с работой своего учителя.

Помимо чешского ученого, крупный датский специалист и исследователь творчества Малевича Троелс Андерсен в период с 1963-го по 1971 год работал в доме Лепорской, описывая ее архив. Как пишет современный автор: «Он работал в ее доме, был хорошо знаком с Ниной Суетиной, поэтому его выводы опираются на конкретные сведения, полученные от владельцев»[154].

Троелс Андерсен в своей подробной книге, посвященной архиву Лепорской, нигде не упоминает о портрете художницы работы Малевича. Вот что он пишет: «The majority of Malevich’s drawings and manuscripts only exists today thanks to the efforts of Anna Aleksandrovna Leporskaya (1900–1982)»[155]. И эта женщина присвоила себе авторство незаконченного портрета?! Зачем? Кого ей требовалось вводить в заблуждение? С какой целью?

После опыта тесного общения с сотрудниками ГРМ получив привычку доводить дело до конца и фиксировать документально любые свидетельства во избежание искажений и прямой лжи, я написал письмо доктору Андерсену с вопросом об этом автопортрете-портрете. Чтобы преодолеть возможную корпоративную солидарность, я попросил отправить его мою помощницу. Вот что он ответил:

…You mentioned in your previous mail, that the unfinished portrait was always hung in Anna Aleksandrovna’s studio. During the years 1963–1971 when I was repeatedly visiting her in the studio at Ulitsa Belinskaya I do not remember ever having seen it, neither on the wall or standing around.

Anna Aleksandrovna gave me the opportunity to photograph all of the paintings Malevich in her possession during my stay in 1965. In 1971 I spent four months in Leningrad, every week systematically photographing manuscripts, drawings and documents in her studio.

A negative statement is no proof, but to me it is unlikely that if it were a work by Malevich — she would not have mentioned or showed the painting during all these years.

Judging from the image you sent, it could perhaps be attributed to Rozhdestvensky or Suetin?»