Работа над фальшивками, или Подлинная история дамы с театральной сумочкой

Почитаешь такого рода тексты и начинаешь с грустью, а то и с отчаянием понимать, почему народ в своем подавляющем большинстве так тоскует о ханжеской и немилосердной советской цензуре. Но и прочитать-то так просто не получится. Теперь есть и другая форма контроля над прессой. Очевидно, в силу чрезмерной откровенности намерений и возможности установить заказчика, а может быть, по каким-то иным конспиративным причинам статья «Васильевский спуск» издателем (или автором) была убрана с сайта, и теперь обнаружить ее удается с большим трудом в кэше «Яндекса». Но все-таки удается.

Какое-то время я колебался, надо ли вставлять в книгу этот во всех смыслах «поносный текст». Но, поразмыслив, решил, что ничто так не характеризует эту социальную группу, как подобного рода «партийная литература». Ее единственное назначение — дезинформировать читателя, унизить оппонента и организовать «защиту» попавшего в беду земляка или члена организованной преступной группировки[162].

Кроме того, волей-неволей, но один и тот же круг людей торгует подделками, служит «передастами» у воров и бандитов, «ботает» в прессе про «наколки и телки», пишет «телеги» депутатам, рассуждает про «плевки в лицо всей российской интеллигенции» и считает себя и своих друзей «совестью нации». Хотя на этот счет известным политическим журналистом Владимиром Ульяновым было некогда высказано иное мнение.

Но меня в этой причудливой конфигурации более всего заботит нецелевое расходование средств американского налогоплательщика. «Институт региональной прессы» зарегистрирован как «иностранный агент» и существует на западные гранты. Хотелось бы более рачительного использования чужих денег, выделяемых на развитие демократии, а не на отмазывание от ответственности уголовников. А если в связи с «Портретом Яковлевой» возникнут судебные перипетии в Голландии, то кто тогда будет оплачивать судебные расходы и услуги адвокатов?

Такого рода обращения — а их было немало, — в том числе в совсем другие инстанции максимально высокого, даже конечного по российским меркам уровня, парадоксальным образом достигли своей стратегической цели. Я разобрался с подлинной историей «Дамы с театральной сумочкой». И кто же оказался прав? Или это Михаил Аронсон, в промежутке между отсидками, посылал доктору Шарлотте Дуглас «хороший слайд» портрета Яковлевой? Или «передаст» Прудников и был одним из тех неведомых «Russians», что поставляли доктору Накову биографические данные Джагуповой, подменяя ими биографию Яковлевой? Или реставраторы ГРМ, шалея от собственной наглости, ставили на оборотную сторону «Яковлевой» черный квадрат? Хорошо еще, что не «бубнового туза».

Не знаю. Всякое может быть. Мне нет никакого дела до всей этой «уважаемой» публики.

Моей единственной задачей было доказать, используя только факты, что картина, атрибутированная как «Портрет Елизаветы Яковлевой» работы Казимира Малевича, на самом деле написана художницей Марией Марковной Джагуповой. Мне представляется, что я с этой задачей целиком и полностью справился.

Но есть и третья плоскость в нашем сюжете. Самая неприятная. Сладковато-тревожная, выжимающая слезы и одновременно сводящая скулы душной ослепляющей ненавистью. Незримо таящая в себе скрытую угрозу.

Мне лично претит этот дух советской обличительной журналистики, противопоставляющей гнусно прагматические резоны преступлений высокому гуманизму жертв, но в данном случае такого рода подход, пожалуй, применим. Хотя назидательный нарратив недавних лет всегда предполагал посюстороннее воздаяние за грехи, причем помещаемое в исторически доступное читателю время и ограниченное стенами тюремной камеры или незримыми иглами общественного остракизма. В нашей истории ни на что подобное рассчитывать не приходится.

Жулье, манипулировавшее картиной в начале девяностых годов, вряд ли о нем думало, когда занималось «атрибуцией» холстов неизвестных художников, подыскивая им «приличных родителей». Преступление ведь никогда, за немногими исключениями, не содержит в себе стратегического плана. Ни Каин, ни Раскольников, ни Гитлер, ни Сталин не планировали такой удивительной перспективы в достижении результатов своей деятельности. Преступление — это всегда импульсивный или тактический ход. Разве что совершенно бескорыстный юноша Герострат оказался великим стратегом. Он добился своего. Человечество запомнило его навсегда.

Но Джагупова, ее имя, ее формальная биография и даже ее трагическая судьба были мошенникам хорошо известны. Они вовсю использовали обстоятельства ее реальной жизни в придумывании правдоподобного провенанса картины. Таким образом, они не просто переподписали работу, влепив на оборотную сторону черный квадрат, и заработали легкие деньги (кстати, совсем небольшие, по моим сведениям), но и уничтожили ее саму как личность. И как художника. Просто стерли эту женщину с лица земли, обрубив все связи с самой лучшей ее работой. Ликвидировали список картин, разворовали сами картины, заперев их жалкие остатки в гетто провинциальных музеев.