Работа над фальшивками, или Подлинная история дамы с театральной сумочкой

Увы, оказалось, что данное дело также числится в розыске. У меня нет никаких цивилизованных комментариев на этот счет. Хотелось бы получить их от полиции. Но высказанные мной многократно соображения относительно корпоративной солидарности (а на самом деле — круговой поруки) делают это желание трудно реализуемым. Хотя исчезновение важных архивных дел окончательно переводит ситуацию за грань разумного и допустимого. Особенно, если в ряде научных публикаций и даже диссертаций эти исчезнувшие дела фигурируют в качестве источников, находящихся в анонимном частном владении. Конкретно я имею в виду «Конспект лекций Малевича». Допускаю, что речь может идти и о машинописной копии, изготовленной кем-то и когда-то, хотя это только мое умозрительное предположение. Кем, когда и как она могла быть изготовлена, если оригинал находится в архиве с 1977 года? И куда же в таком случае подевался оригинал из ЦГАЛИ?!

Иногда архивные кражи все же раскрываются, похищенные документы частично находятся, но к ответственности привлекаются в основном «шестерки». Так было в фантастическом по наглости систематическом ограблении ЦГИА в Петербурге, осуществленном Владимиром Файнбергом. Его подельник Зайцев получил одиннадцать лет колонии, милиционер Беспамятных, пускавший воров по ночам в архив, девять лет. Сам организатор, кстати уже отсидевший часть шестилетнего срока за кражу из того же хранилища, был отпущен под залог, составлявший менее десяти тысяч долларов, и спокойно уехал в Израиль. Сумма ущерба от его кипучей деятельности составляла двадцать четыре миллиона долларов. О чем думал председатель Дзержинского суда Геннадий Стуликов, отпускавший вора на свободу, история умалчивает. О перипетиях этого дела можно узнать из обширной статьи в «Википедии», а конкретно о мотивации судебных решений по мере пресечения — из публикациии в «Коммерсанте»[96].

Повторное требование на выдачу архивных дел из Фонда Марии Джагуповой в ЦГАЛИ. В розыске числятся «Список работ» художницы (Д. 192) и конспекты лекций Казимира Малевича (Д. 165)

Из 2400 рисунков Якова Чернихова, похищенных из РГАЛИ, удалось вернуть около половины. Виновных не нашли, хотя было прекрасно известно, по каким путям, от кого к кому передвигались похищенные листы. Кто их продавал и кто платил за них деньги. Что позволено Юпитеру, то, как известно, не позволено быку.

Кое-какую информацию принес фонд ЛОСХа, который я решил обследовать, отчаявшись найти еще что-либо полезное в фонде Джагуповой. Без подробного списка работ это были разрозненные сведения о художнике без картин. Надо было во что бы то ни стало найти следы ее исчезнувших произведений.

Фонд Р-78 общественной организации «Санкт-Петербургский союз художников» Союза художников России (Санкт-Петербург, 1932 — по наст. вр.) огромный. В нем сосредоточены материалы о деятельности этой организации с 1932 года по настоящее время. Предварительно я наведался в сам Союз художников, расположенный в историческом здании Императорского общества поощрения художеств на Большой Морской улице (там, кстати, училась Джагупова). Однако из-за царящего в этой организации тотального беспорядка — Министерство юстиции обратилось в суд с иском о принудительном закрытии Петербургского отделения Союза художников по причине многочисленных нарушений закона — никакого толка добиться не смог. Сотрудники виртуозно футболили меня из кабинета в кабинет, принимали за секретного агента непонятно какой специальной службы или предлагали возглавить несуществующий отдел частного коллекционирования, долженствующий обозначить дух грядущих перемен. Услышав вопросы относительно событий сорокалетней давности, они немного смягчались, памятуя о сроках давности, ностальгически улыбались, вспоминая нечто удалое, но саму суть проблемы игнорировали, как абсолютно неуместную. Им явно было не до того.

Тем не менее я нашел в описях персональных материалов коротенькое — всего 19 листов — пожелтевшее личное дело Марии Марковны Джагуповой[97].

Прекрасное «нездешнее» лицо на фотографии паспортного размера «с уголком». Членский билет с констатацией даты смерти. Иссушающая подробность анкет сталинского времени, где — с учетом известных нам сейчас обстоятельств — некоторым дерзким вызовом смотрятся собственноручные «показания» — «с 1930-го года состояла в экспериментальной группе художника Казимира Малевича». В этой части официальные документы Союза художников не совсем совпадают с данными из черновика ответов Джагуповой на вопросы для словаря «Художники народов СССР». Напомню, что в них она указывает конец 1928 года как приблизительную дату включения в работу «экспериментальной группы Малевича».

Фотография Марии Джагуповой.

1946 год

Членский билет Союза Художников СССР Марии Джагуповой