Работа над фальшивками, или Подлинная история дамы с театральной сумочкой

Приятель мой работы эти купил за вполне адекватные имени автора суммы и очень удивился, узнав, что заплатил за современные копии, изготовленные совсем недавно. Настоящими оказались только бирки и гвозди. Вот такой безостановочный и, как писали в советское время применительно к земледелию, «безотвальный» процесс производства денег буквально из воздуха. Циничный арт-бизнес явственно обозначил себя и в глубинке. Ясно, что, имея украденный или списанный оригинал, можно до бесконечности производить с него вполне убедительные подделки. Рассматривая недавно материалы финского уголовного дела, посвященные участию российских «экспертов» в реализации различного фуфла на скандинавских аукционах, я искренне обрадовался, встретив знакомую фамилию сотрудника Краснодарского музея, кандидата наук Сергея Михайловича Г. Своими «экспертизами», по мнению финских следователей, он способствовал махинациям с четырьмя картинами Бакста на 650 000 евро, одной картиной Пуни на 50 000 евро, одной картиной Клюна на 59 000 евро, двумя работами Кандинского на 520 000 евро, одной работой Сурикова на 370 000 евро. Отрадно видеть, как специалисты провинциальных музеев выходят на международный уровень. Хотя, сказать по правде, и немного грустно[100].

История «списания» и «утилизации» произведений искусства в СССР и современной России еще не написана. Но если кто-нибудь возьмется за этот неблагодарный труд, то вот конкретный случай из недавнего времени. Моему знакомому предложили купить большую «марину» известного русского художника конца XIX века Леонида Демьяновича Блинова. Он решил посоветоваться со мной и показал картину, доставленную к нему прямо домой. На обороте огромного полотна явственно проступали черные инвентарные номера. Не составило большого труда выяснить, что морской пейзаж числится в каталогах как собственность Центрального военно-морского музея Министерства обороны РФ. Правда, никто ее не похищал. Она была передана в Центральный дом офицеров, как некогда выражались знающие люди, «на провис», и находилась там долгие годы застоя, повышая культурный уровень личного состава. Затем в Доме офицеров случился плановый ремонт и какие-то люди, за нею пришедшие — имен их история не сохранила, — приехали и забрали морской пейзаж, оставив вместо него филькину грамоту несуществующей реставрационной конторы. Ремонт закончился, утраченную картину, как водится, списали — не подавать же заявление в полицию на самих себя — а потом, дав немного отлежаться, пустили в продажу. Перспективы не то что возврата государственного имущества, но просто возбуждения уголовного дела с целью выяснения и надлежащего правового закрепления всех обстоятельств происшествия равны нулю. Нет потерпевшего, нет и преступления. (В случае с Блиновым все сложилось против обыкновения удачно. Произведение удалось возвратить в музей благодаря принципиальности человека, которому предложили его купить.)

Но подобные сюжеты с картинами все-таки относятся к области казуистики, а вот книги из запасников фундаментальных научных библиотек разворовывались до последнего времени возами. С предположительным участием самих сотрудников. А потом издания в красивых полукожаных переплетах появлялись на московских аукционах, где уходили за весьма значительные деньги, невзирая на библиотечные штампы советского времени на титульном листе и семнадцатой странице. Покупали их в основном для подарков — взяток чиновникам или для придания солидности собственным начальственным кабинетам. Никто эти книги не читал и читать не будет. За отсутствием потерпевших какое-либо расследование и в этих случаях невозможно.

Но не надо смотреть с таким мрачным пессимизмом на деятельность правоохранительных органов. Если вас поймают на границе с принадлежащей вам лично книжкой столетней давности, не имеющей никакого культурного и материального значения, пустяковой серебряной монетой николаевского времени или, не дай бог, картинкой, то приготовьтесь получить не «двушечку», как любит говорить высшее политическое руководство, а значительно больше.

В Ростове-на-Дону двадцатишестилетний американский гражданин российского происхождения Евгений Кравцов получил три года тюрьмы за попытку вывезти из страны две серебряных монеты рублевого достоинства, красная цена которых не превышала шестидесяти долларов[101]. Не знаю, может быть, к нему «неровно дышали» ростовские власти, но в любом случае эта и множество ей подобных историй являют собой образ правления — дикий и кровожадный.