Работный дом

Согласно правилам церемонии, Фухэн должен был сесть рядом с невестой, но он продолжал стоять как вкопанный, пока одна из служанок не напомнила:

– Присаживайтесь!

Фухэн послушно сел рядом с Эрцин, на лице его по-прежнему не было никаких эмоций.

Служанки взяли полы их одежды и положили их внахлест на низком столике, где уже стояли тарелки с пирожками чадородия и лапшой долголетия, и поздравили их:

– Желаем вам обоим счастья, удачи и долголетия!

Им вторили другие:

– Да-да! И желаем пораньше родить наследника!

– Живите долго и счастливо до глубокой старости!

– Желаем родить побольше детишек! И жить в мире и согласии до глубоких седин!

Посреди праздничной суматохи одна из служанок поднесла новобрачным тарелку с пирожками чадородия. Сначала она подала один пирожок невесте, и та осторожно откусила кусочек. На белом тесте остался красный след губной помады. Служанка с улыбкой спросила:

– Свежий[1]?

– Свежий, свежий, – смущенно ответила Эрцин.

Все засмеялись и захлопали в ладоши.

Служанка подошла к Фухэну и поднесла пирожок к его рту, но когда он доел до половины, то внезапно оттолкнул ее руку, поднялся и выбежал из комнаты.

Его тошнило.

Когда юноша, держась за стену, наконец смог распрямиться, то увидел, что все вышли во двор и с удивлением смотрели на него, недоумевая, что могло вызвать такие страдания.

– Уходите все, – выдавил он хриплым голосом, вытирая рот рукавом. Когда все разошлись, он вернулся в покои и медленно опустился на стул, глядя на жену, сидевшую на краешке кровати.

Между ними была бездонная пропасть.

Спустя долгое время Эрцин, поколебавшись, сделала попытку поговорить. Дрожащим голосом она спросила:

– Фухэн, ты… сожалеешь?

Юноша вздрогнул, он сразу вспомнил слова сестры: «Фухэн, я боюсь, что ты будешь сожалеть об этом всю свою жизнь».

Он сделал глубокий вдох и ответил, уговаривая самого себя:

– Нет, не сожалею.

Эрцин вздохнула с облегчением и тепло улыбнулась:

– Я тоже не сожалею. Даже зная, что ты любишь другую, я все равно хочу быть твоей женой! Фухэн, ради того, чтобы быть с тобой, я готова терпеть любые страдания.

Фухэн понял, что она имеет в виду, вздохнул и, взяв ее за руку, тихо сказал:

– Эрцин, с того самого момента, когда я согласился взять тебя в жены, я принял решение забыть ее.

– Правда? – радостно воскликнула молодая женщина, поднимая голову и с обожанием глядя на Фухэна. В глазах ее заблестели слезы.

– Да. Теперь ты – моя жена, и я должен нести за тебя ответственность. Ты – единственная женщина, с которой я хочу быть до конца своей жизни… – чеканя слова, произнес Фухэн ту фразу, которой пытался убедить императрицу, а теперь успокаивал ею Эрцин.

Он мог обмануть этими словами кого угодно, кроме самого себя.

После некоторых раздумий он добавил:

– Но мне нужно время…

Эрцин нежно коснулась кончиками пальцев его губ и мягко ответила, покачивая головой:

– Я понимаю, я все понимаю. Ничего страшного, я запомню эти слова и готова ждать сколько угодно! Фухэн, я буду ждать!

То же самое говорил когда-то он сам, обращаясь к Вэй Инло…

Фухэн попытался подавить душевную боль, охватившую его. Он улыбнулся молодой жене улыбкой человека, который выпил самое горькое вино в мире.

– Спасибо тебе, Эрцин! Спасибо… – печально произнес молодой страж.

Глава 96. Наказание

После свадьбы Фухэн и Эрцин отправились на аудиенцию к императору. Весь день шел снег, оба были укутаны в шубы из лисьего меха, но все равно ежились от холода, пробирающего до самых костей, особенно когда поднимался ветер. Когда они дошли до дворца Цяньцин, то заметили маленькую фигурку, стоящую на коленях на снегу.

– Ваша служанка заслуживает смерти за свои проступки! – послышался девичий голос.

Девушка поднялась, прошла еще три шага, опять упала на колени и поклонилась со словами:

– Ваша служанка заслуживает смерти за свои проступки!

Еще три шага – и опять поклон. На снегу за ней тянулась длинная цепочка вмятин от прикосновения лбом.

– Инло! – воскликнул Фухэн. Его глаза расширились. – Что… что все это значит?

Ли Юй объяснил:

– Его величество приказал Вэй Инло в течение двадцати четырех часов ходить вокруг шести дворцов, совершая земные поклоны через каждые три шага. После этого он простит ее и разрешит вернуться во дворец Чанчунь, чтобы прислуживать госпоже императрице.

Фухэн с растерянным видом вошел в павильон Янсинь.

Удивительно, но выражение лица Хунли было точно таким же. В павильоне было очень свежо, казалось, температура воздуха такая же, как снаружи, так что присутствующие дрожали от холода.

Император не был настроен на долгую беседу. После нескольких дежурных фраз он отправил Фухэна и его жену к императрице.

Когда они удалились, Хунли взял одну из докладных записок и начал изучать ее. Внезапный порыв ветра заставил его закашляться.

Ли Юй бросился закрывать окно.

– Она все еще совершает поклоны?

– Да.

– Сколько времени прошло?

– Шесть часов, – ответил евнух, всматриваясь в лицо императора.

Заметив, что повелитель помрачнел, он поспешно добавил: