Радуга

И господин Кезис побежал к высокому тополю, но чувствовал, что Рокас Чюжас с лопатой следует за ним, как зловещая тень. А ноги все хуже сгибались в коленях, все труднее было удержать голову. А может, это страшный сон? Господи, не завидуй моему счастью. Позволь проснуться или добраться до избы Пурошюса и назвать хозяину свою настоящую фамилию, имя, должность, попросить сварить липового настоя и положить сто литов на стол, чтобы никому ни гу‑гу. Завтра господин Кезис будет здоров. Он не может болеть. Он не имеет права. Никогда-никогда он еще не болел. Исполнение служебных обязанностей всегда придавало ему сил. Почему же на сей раз, когда он выполняет гуманнейшую миссию?.. Почему же, господи, ты покинул его?.. Почему приклеил к нему эту грозную тень убийцы с лопатой? Неужели прав Заранка? Неужели этот простой деревенский батрак согнет Кезиса в бараний рог? Господина Кезиса, которого еще никому не удалось перехитрить за целых двадцать лет службы! Так почему же его обуглившаяся рука сжимает револьвер?

— Стой! Ни шагу ближе! — крикнул господин Кезис, обернувшись у самой двери.

Слава богу, Рокаса Чюжаса за спиной не оказалось. Рокас Чюжас, будто черт, вырос из-под земли... впереди... Молнией сверкнула лопата, и ударил гром в голову. Падая в пропасть, господин Кезис машинально нажал на спуск... Попусту. Потому что в руке револьвера не оказалось. Голова как чужая, гулко ударилась о порог, раскололась пополам, бросились врассыпную мысли. А господин Кезис превратился в Тузика и, громко лая, убежал в заросли красного папоротника.

Проснулся господин Кезис в трепетном свете свечи. Женщина с неприятным лицом держала огарок, а востроглазый мужчина шарил в его карманах, рылся за пазухой, переворачивал его, будто мешок, то на спину, то на живот. Сопротивляться не было сил, а хуже всего, что язык не повиновался. Не мог господин Кезис вымолвить ни слова, хотя востроглазый мужчина, заметив, что он открыл глаза, настырно стал спрашивать имя и фамилию. Видно, он был безграмотен, потому что держал в руках паспорт господина Кезиса и, с любопытством поглядывая то на документ, то на оригинал, цедил сквозь щербатые зубы:

— Попался, голубчик, попался... Не хочешь разговаривать с Тамошюсом Пурошювом?.. Слишком я прост? Поговоришь с Юлийонасом Заранкой.

— Отнесем-ка его, Тамошюс, в кутузку. Давай отнесем. Еще подохнет. Хлопот не оберешься.

— Может, скажешь нам, кто был тот другой, который сбежал, тебя прихлопнув? Попутчик или сотоварищ? Из-за чего поцапались? Из-за денежек? Угадал, разбойничек? Небольшой у тебя был капиталец. Сто литов я у тебя конфискую. Запомни! Оставляю три лита, чтоб легче было с полицией столковаться... А в этой тетрадке? Чего тут так мелко понаписано? Отчет совести, разбойничек? Все еще молчишь? Тетрадку мы в полицию передадим. Юлийонас Заранка изучит что к чему. Только давай шепни мне на ухо, во сколько оценена твоя головушка, чтоб этот ужак меня не надул?

— Тамошюс, ради бога. Габрис проснется.

— А может, ты ради блага моего сыночка засвидетельствуешь, что мы с бабой тебя изловили? Тогда будь любезен — выдай секрет, каким предметом схлопотал по черепушке?.. Точь-в-точь такой звук был, когда я тебя, Виктория, в молодости лупил сковородой... Блям! Перепугался я, братец. Так и вылетел из-под бока своей бабы. Может, перевяжем его, Виктория? Все же человек, не баран... Из макушки не то кровь течет, не то мозги...

— Черт не возьмет, Тамошюс. Давай оттащим. А то ребенка падучая схватит, если проснется.

— Нехорошие у тебя глаза. Ох, нехорошие, мил-человек... Было за что тебя лупить, ей-богу было... А может, и мне добавить, чтоб язычок развязался, а? Ха-ха. Не бойся! Тамошюс Пурошюс лежачего не бил и не будет.

От болтовни Пурошюса и адского смрада из его щербатой пасти господину Кезису стало еще хуже. Пурошене испугалась, что непрошеный гость загадит избу. Так что первой схватила его за шиворот...

Отнесли, отволокли Пурошюсы господина Кезиса в кутузку. Бросили, как бревно, на полу и заперли дверь.

После неудачной попытки повернуть язык господин Кезис потерял сознание, а когда открыл глаза, решил, что он уже в раю. Мучительный свет ослепил его. Потекли слезы. Лишь насмешливый глас господень разочаровал его и потряс до глубины души:

— Мы, начальник полиции Утяны, Юлийонас Заранка с начальником кукучяйского участка Болесловасом Мешкяле, сторожем кутузки Тамошюсом Пурошюсом и свидетелем Анастазасом Тринкунасом в последний раз тебя спрашиваем, каковы твои имя и фамилия, как ты здесь оказался и как оказались в твоем кармане документы господина Зенонаса Кезиса?

Из полосы света вынырнуло запухшее, испитое лицо Заранки и залитые кровью глаза. Он издевался. Он явно издевался. Собрав последние силы, господин Кезис плюнул в него, но опять получилось одно сипение.

— Ребята, выйдите из камеры на минутку. Эта продувная бестия хочет сказать что-то мне одному.