Рафаэль

— Я не знаю, как и Гектор, но он гомофоб, и сам факт, что я, вероятно, сплю с Жан-Клодом, пугает его и других молодых самцов из наших кланов. В последней битве тот, кого я победил, был похож на Гектора — в нем я тоже видел потенциал и будущего царя. Анита, даже если сегодня я выиграю, я невольно начну разрушать то будущее, которое сам же построил, ведь королевство хорошо лишь настолько, насколько хорош его король. Если тот, кто займет мое место, будет плохим королем, то он уничтожит все, над чем я так долго и упорно работал, а если я продолжу убивать самых сильных и талантливых молодых самцов, то моя победа будешь лишь в битвах, а войну я проиграю. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я кивнула, заворачиваясь в полотенце, и подогнула верхний край, чтобы потом, когда я выйду из душа, ткань не волочилась по полу.

— Думаю, да. Ты победил всех потенциальных плохих царей, из которых вышли бы паршивые лидеры, но теперь ты вынужден биться против тех, кто, по твоему мнению, смог бы править хорошо, просто их время еще не пришло.

— Именно так — даже если сегодня я выйду победителем, это все еще будет потерей для будущего моего народа.

— Мне плевать, если это потеря для будущих поколений, Рафаэль. Мне поебать, что Гектор когда-нибудь станет великим царем. Этой ночью он не должен убить тебя. Он не должен получить твою корону на десять лет раньше положенного. Сегодня речь не о нем, а сегодня, Рафаэль, это все, что имеет значение.

— Твоя речь такая пылкая. Ты правда будешь скучать по мне так сильно, или станешь оплакивать меня только потому, что я — твой союзник и часть твоего оплота?

— Ты сам знаешь, что для меня ты больше, чем союзник и друг.

— Меня влечет к психованным сукам, Анита. Это значит, что для меня любовь полна драмы, криков и отвратительных поступков. Только это заставляет меня чувствовать себя любимым. Как бы дико ни звучало, но это правда, и прежде, чем ты спросишь меня об этом — да, я обсуждал эту тему с психотерапевтом, которого посоветовал Мика. Я даже знаю, что меня вырастил человек, который был нестабильным и сумасшедшим — как раз поэтому я и сам стремлюсь к таким людям. Но то, что я это знаю, не меняет моего понимания любви, или того факта, что это разрушает мою жизнь и раз за разом разбивает мое сердце. Я царь, и я не могу позволить кому-то нестабильному стать моей царицей, но ты, Анита, такая разумная, такая прагматичная в те моменты, когда я не понимаю, что ты чувствуешь, или что чувствую я сам.

— Терапия требует времени. — Заметила я.

— Я надеюсь, что когда-нибудь смогу полюбить женщину, которая не играет со мной и не сжигает мои вещи во дворе.

— И не тыкает в тебя ножом. — Добавила я.

Он улыбнулся.

— Да, это тоже, но мне все еще не хватает тех женщин, которые способны на подобные безумия.

— Мне тебя пожалеть или ты хочешь, чтобы я собрала те твои вещи, которые не слишком тебе нужны, и разожгла костерок? Можно, кстати, хот-доги на нем пожарить или маршмеллоу.

На этот раз он улыбнулся моей шутке. Я накинула себе за это пару очков.

— В этом нет необходимости, но, возможно, было бы здорово как-нибудь летом собраться на барбекю на заднем дворе у бассейна и приготовить жареные маршмеллоу.

Я улыбнулась.

— Звучит отлично.

— Это да.

Я протянула ему одно из чистых полотенец.

— Если ты сейчас же не начнешь сушить свои волосы, тебе придется намочить их и начать все заново, а если я не нанесу кондиционер на свои, то Жан-Клод заставит начать заново уже меня.

Он продолжал улыбаться, когда начал вытирать свои волосы.

— Давай найдем кровать и займемся еще какими-нибудь вещами, которые вызывают у нас улыбки.

Я уже собиралась согласиться, когда Жан-Клод прошептал в моей голове:

«Ma petite, как скоро ты начнешь кормиться на Рафаэле?»

Я осторожно послала ему мысль в ответ:

«А что?»