Райские птички

Черная футболка не скрывает круглой шеи и полных рук. Под трикотажной тканью свободно выступает большая грудь, а под ней угадывается мягкий живот.

— Вы кто? — изумлённо спросил Роберт, позабыв про физические страдания.

— Я садовница, — испуганно ответила она и показала зажатый в руке инструмент, похожий на маленькие грабли.

— Гм… меня зовут Роберт, — он протянул ей ладонь.

— О, простите, мистер Роберт, у меня грязные руки…

— Не надо звать меня мистер, я просто Роберт. А как вас зовут?

— Бернис. Я услышала, как вы кричали. Подумала, вам нужна помощь.

— Да ерунда, пчела укусила, — он показал распухшую щеку.

— Да, они часто кусают, — она заулыбалась, и верхняя губа под лёгким пушком забавно вздернулась, открыв очень белые зубы.

— Если вы садовница, вы, наверное, знаете, как называется это странное дерево, — махнул он свободной рукой на цветы с голубыми клювами.

— Это белые райские птицы. А бывают еще оранжевые. Они тоже есть — вон там, — она махнула рукой с грабельками и от этого движения грудь под футболкой пришла в движение.

— Райские птички? — заулыбался Роберт, поедая её глазами. — Прямо как мы.

Работница, перехватив его взгляд, смутилась.

— Доброго вам дня, мистер, — повернулась она и так же внезапно, как появилась, исчезла за тёмно–зеленой листвой.

Роберт постоял в нерешительности, держась за щеку. Яркая. Она была таким же ярким творением природы, как тропические цветы и лёгкие бабочки. Насыщенного цвета глаза и губы, вызывающие формы — всего в ней с избытком, всего чрезмерно, и это его взволновало. На улицах Эколы он часто натыкался на работников и работниц, но все они, возможно, из–за униформы, казались на одно лицо. Эта женщина в чёрной футболке и леггинсах, обтягивающих рельефные ноги, зацепила. Он не смог просто развернуться и уйти. Стараясь не задевать твёрдых пальмовых листьев и огибая кустарники, прокрался вперед и увидел её, сидящую к нему боком. Бернис увлеченно рыхлила землю, хриплым низким голосом напевая себе под нос. Роберт жадно разглядывал изгибы её тела — сильные ягодицы, линии плавные, как у гитары… Смотрел, не отводя глаз, как колышутся под футболкой мягкие конусы грудей, и рот его наполнялся слюной.

— Роообеерт! — донесся со стороны дома голос Вилины.

Садовница обернулась на крик, а Роберт прижался спиной к шершавому стволу пальмы. Выждав пару секунд, выбрался обратно на тропинку и пошёл к дому.

— Роберт! — Вилина радостно кинулась ему навстречу, но тут же осеклась. — Что случилось? Ты сам на себя не похож. А что это у тебя на щеке?!

— Ничего не случилось, — раздраженно пожал он плечами. — Я работал в мастерской, услышал крик, всё бросил и помчался к тебе. Подумал, что–то стряслось. По дороге меня укусила пчела. Пройдёт.

— Ой, прости! Я не хотела тебе мешать. Приходили Дэвидсоны.

— Какие еще Дэвидсоны?

— Что значит — какие? Наши соседи — Айрин и Кристофер. У них сегодня маленький юбилей — три месяца со дня свадьбы! Мы приглашены!

Роберт недовольно оттопырил губу:

— Три месяца? Это что — повод для торжества? Мы тоже будем отмечать свадьбу каждый месяц?

— Ну, Роберт, ну что ты какой бука! Это же так здорово! Мы будем пить шампанское и танцевать! Я уже подобрала себе платье, туфли и жемчужную нитку на шею. Фреттхен готовит им какой–то совершенно грандиозный торт!

— Опять торт. Помешался он на этих тортах, не иначе.

— Ты просто не в настроении.

Она обняла его за плечи и осторожно поцеловала в щёку рядом со вздувшимся красным пятном.

— Болит? — Вилина участливо заглянула мужу в глаза, и он подобрел.

— Да нет, уже прошло.

— Ну, вот и замечательно. Заканчивай свою работу, потом примешь ванну, переоденешься. В ту рубашку в гибискусах. Помнишь, такие красные на чёрном фоне? Мне кажется, она тебе очень пойдет! И чёрные бархатные джинсы.

— Что это — гибискусы?

— Ой, ты невозможный сегодня! — рассмеялась она звонко. — Цветы такие! Вон, посмотри! — она ткнула куда–то за его спину. Он обернулся и увидел куст в ярко–розовых цветах с махристыми лепестками. И Бернис. Она вышла на дорожку, и, не говоря ни слова, прошмыгнула мимо, к выходу.

— Кто это? — оторопела Вилина.

— Почем я знаю, наверное, садовница.

— Не знала, что у нас есть садовники!

— Ну да, вся эта красота сама выросла. Всё, кроме сорняков.

— Какой ты, оказывается, ворчун! Ну ладно, я побежала, меня ванна ждет! А ты заканчивай и приходи!

— Хорошо, — буркнул Роберт, развернулся и пошел обратно в мастерскую.

Глина чавкала и липла к рукам. Он мял её с непривычным ожесточением, бездумно таращась в стену напротив. Стена, покрытая текстурной краской, походила на природный камень. По сероватому фону разбегались бежевые пятна, имитируя шероховатость горной породы. В выпуклостях, неровностях и бороздках чудились женские формы. То крутое бедро, то абрис полной груди, то очертания тела целиком, набросанные парой штрихов.

Распаляясь все больше и больше, он лепил фигуру, не похожую ни на гнома, ни на эльфа, ни на русалку. И уж меньше всего она походила на бесполого ангела.