Рамаяна по-русски

– Значит так, – перво-наперво сказал он, – это ты, превратившийся в оленя, это Ромыч, это Света, – тут правитель Юга поднял одну картофелину над столом – и она по причине слабого притяжения повисла над ним, медленно снижаясь. – Это я на «Пушпаке» секу тему и жду, когда ты отвлечёшь Рому. В тот момент, когда Роман побежит за тобой в лес, – две картофелины Равана смахнул со стола и они стали медленно падать на пол, стремясь приземлиться в углу кают кампании.

– Э-э-э… поаккуратней с моей картошиной! – обиженно вставил Марича.

– Извини, случайно получилось, – Равана догнал улетающую картошину, символизирующую Маричу, а другую, которая обозначала Ромыча, пинком засандалил под потолок каюты. После этого, сдув пыль с маричиной картошины, почтительно поцеловав её и с почётом уложив в блюдечко с золотой каёмочкой, император продолжил: – Стало быть, когда вы скроетесь в лесу, я подлетаю к Свете, – в этот миг картофелина, изображающая «Пушпаку», прилунилась на стол, – сажаю её в мою тачку – и мы улетаем в Ланку. Там я жду тебя. А ещё тебя там ждут бабки за хорошо сделанную работу.

Марича с минуту поразмыслил и произнёс:

– Красиво, но мимо денег, хозяин.

– Почему? – удивился Равана.

– А про Лёху ты забыл?

– Про какого ещё Лёху? – непобедимый ракшас удивился ещё больше.

– У Ромика братан и телохранитель есть. Евонный близнец Лёха. Они похожи как две капли воды, только Лёха в три раза выше и в тридцать раз здоровее. Типа нашего кума Макара, только Макар – салага перед братаном Ромыча. Так вот, когда Ромыч побежит за мной, Лёшка, как пить дать, Свету охранять останется.

– Оппа! – обалдело сел в кресло Равана. – А я почему ничего не знаю про этого Годзиллу с Нижнего Тагилу?

– Теперь знаешь, – поправил его Марича.

– И что делать? – спросил донельзя расстроенный Рави.

– Да, хозяин, задал ты мне задачку, – почесал в затылке демон-оборотень, являющийся по совместительству бессменным президентом Луны.

Подумав минут с десяток – благо Равана не торопил, понимая, что проблема нешуточная, – Марича, медленно и тщательно подбирая слова, произнёс:

– Есть одна идейка. Но стоить это будет в три раза дороже против обычного заказа.

– Дело не в деньгах, – сказал Равана, – заплачу сколько попросишь.

– Не нравится мне эта затея, – вздохнул Марича. – Очень уж рискованная. Лучше бы от неё совсем отказаться. Но, положа руку на сердце, признаюсь: с Ромой и Лёхой у меня свои счёты. Они, гады, мою Татушечку-душечку ни за что, ни про что замочили. Поэтому я помогу тебе, великий император. А действовать мы будем так… – на этом месте Марича задвинул все занавески во всех иллюминаторах, под удивлённые вопли повелителя Земли: «ни хрена себе шпиёны жучков понатыкали!» – обезвредил все подслушивающие устройства, и стенограмма его дальнейшей беседы с Раваной к величайшему всеобщему сожалению в анналах истории не сохранилась.

Сквозь миры и века
проведённый Любовью,
знаю я, что тоска —
лишь разлука с собою.

35. Умчит меня олень в мою страну Олению

Умиротворённо-радостная Светичка сидела на поляне среди буйного обилия цветов и терпеливо разъясняла любимому разницу между одуванчиком и пижмой. Рома слушал мелодичное звучание её глубокого грудного голоса, не вникая в смысл слов, и наслаждался. Лёха деловито нанизывал на травинку спелые ягоды земляники с явным намерением угостить прекрасную митхилку, а краем глаза поглядывал на небо, ожидая появления запропастившегося куда-то Гаты. Ничто не предвещало опасности и даже погода стояла на удивление ясная и нежаркая одновременно, чему способствовал лёгкий северо-восточный ветерок, несущий из таёжных просторов дурманящие ароматы разнотравья. Пчелиный хор гудел, исполняя свою вечную песнь во славу мирного и вольного труда. На небе не было ни облачка.

Света раздумывала, рассказать ли мужу о сне, посетившем её в минувшую ночь. Но очень уж не хотелось омрачать радость и спокойствие благодатного солнечного дня. Она совсем уже было собралась с духом, чтобы поведать Роману о привидевшейся во сне кровавой звезде, отделившейся от начавшей убывать Луны, о падении кровоточащей звезды в долину пяти рек, туда, где стояла их хижина, о ледяных клещах, намертво впившихся в маленькое светичкино сердечко и о страхе долгой разлуки с любимым. Всё это бабья дурь, увещевала себя митхилка и изо всех сил старалась отогнать от себя зловещее предчувствие.

Вдруг над поляной разнеслись тирольские рулады – и солнышко засияло ещё более ярко. Ярко до полной неестественности. Из густых зарослей на поляну выскочил удивительной красоты олень и доверительно подмигнул Свете, которая первой заметила его. В миг, когда Рома и Алексей обернулись, услыхав удивлённый вскрик дочери Джона, олень нырнул обратно в заросли, да так ловко, что охотники не успели его заметить.

– Там олень, – произнесла митхилка, – он очень красивый.

– Сейчас я его поймаю и приведу к тебе, – вскочил на ноги Роман.

– Не знаю… мне страшно, – неуверенно произнесла Светичка.