Ранее известная как Америка

– У мистера Роупса был милый маленький медицинский дистиллятор, – сказал Барнаби. – И на те деньги, которые он заработал, продавая свой ознобин, он открыл небольшое дело. У него были лекарства, которых я не видел сорок лет, а также основные медикаменты: бикарбонат натрия, ацетамин, соляная кислота, различные рвотные средства. Некоторые из них, я полагаю, были похищены у Кранч Юнайтед.

По какой-то причине у меня в голове то и дело всплывали отрывки из Конституции. «Труд обладает равноценной символической, но различной буквальной ценностью, и заработная плата будет установлена в соответствии с последней. Все крошки имеют право на один двадцатиминутный перерыв на обед и три десятиминутных перерыва на туалет в день; при неиспользовании этого времени оплата добавляется к окладу. Шлепанцы запрещены, как и высокие прически». Но Билли Лу уволили не за то, что у него была высокая прическа или шлепанцы.

Билли Лу Роупса уволили за то, что он воровал из фирменного магазина. Все говорили, что это был даймо, или, быть может, я это только слышал: мы это предполагали, из-за того что Билли Лу был даймоманом, из-за того, что произошло, когда Кадровая служба брала штурмом его каморку, из-за вони варящегося ознобина, которая повергла сотню соседей Билли Лу в истерику. Забавно, но именно из-за ознобина ему удалось от них ускользнуть. Все эти люди, завывая от кайфа, бросились на отряды Кадровой службы, едва те ворвались на Пригорок, и дали Билли Лу время убежать.

Как будто все это было спланировано.

Как будто все это время его совсем не интересовал крутой кайф. Он готовил диверсию. Побег.

– Он получил репутацию доктора милосердия, после того как помог одному бедному мужчине, страдающему от паразитов, изъеденному смертельными червями, облегчить уход из жизни на облаке морфия. А еще он помог одной женщине, так страдающей от опухолей, что она с трудом могла поднять голову. Я думал, он согласится помочь и мне. В тот момент я почти постоянно испытывал боль. Прошло много лет, с тех пор как я в последний раз с кем-то общался, за исключением скелетов в бывшем гриппозном городке к западу от Эксон-Миссисипи. Я знаю, что не принято плохо говорить об умерших, но даже для скелетов они были уродливой компашкой и, разумеется, не отличались особой разговорчивостью. Я уже направился к реке с намерением утопиться, но случайно услышал, как группа сборщиков трупов упомянула Билли Лу. Поэтому я пустился на его поиски.

– Ты думал, он поможет тебе покончить с собой?

Барнаби опустил глаза.

– Мистер Роупс уговорил меня попробовать зайти с другого конца. Он сказал, что близок к разгадке тайны смерти своего доброго друга. Кажется, это была женщина, которую он любил, хотя она была намного моложе его. «Я был ей как отец, – говорил он. – Меня это устраивало. Я любил ее. Она была хорошей женщиной. Хорошей матерью. У нее ведь был сын. Бедный мальчик. Как я понимаю, он остался сиротой. Я знаю, каково это, и уж поверь мне, это тебе не гвозди трескать ведрами».

Барнаби покачал головой. Он не заметил, как сильно меня трясло. Мои зубы стучали, как у любителя муншайна во время белой горячки.

– Он был убежден в том, что ее убила Федеральная Корпорация. Он утверждал, что она была убита после того, как обнаружила расхождение в весе поставок Сыра™.

У меня так сильно закружилась голова, что пришлось закрыть глаза. Но едва я это сделал, как во тьме моего воображения завертелись фрагменты данных: ее сообщения вышестоящему начальству. Она начала замечать разницу в три унции примерно тогда же, когда Производственный отдел № 22 запустил свой первый конвейер. Ацетат натрия был тяжелым. Я ведь тоже узнал это на своей первой работе в качестве оператора ручного управления. Уберите его из состава Сыра™, и получится разница в весе. Небольшая, конечно, но заметная, особенно в больших партиях.

Разница в две или три унции.