Ранее известная как Америка

Первым, что я увидел в Суверенной нации Техаса, была какая-то старая чудачка. Она заорала во все горло и зарядила куском силикона в форме дряблого члена мне в голову. Позже я узнал, что эта штука называлась грелкой и ее использовали по меньшей мере десять лет, для того чтобы бережно вводить спирт в прямую кишку Вернера Каслботтома, второго мужа Берни Каслботтом.

Затем она заметила Малыша Тима и прекратила попытки забить меня до смерти.

– А, это ты, – сказала она. – Чтоб меня, Малыш. Годы тебя не пощадили.

– Зато они пощадили тебя, – парировал Малыш.

– Ну разве он не прелесть? Жаль, что они не отчекрыжили твой поганый язык вместе с твоими мозгами.

Берни Каслботтом была в пурпурной бандане и халате, из-под которого виднелись вздымающиеся складки плоти. Она повернула голову, чтобы крикнуть кому-то, кого я не мог видеть:

– Черт бы тебя драл, Вернер. Что я тебе говорила насчет того, что дверь нужно запирать? Эти олухи едва не довели меня до сердечного приступа, внезапно появившись в моей гостиной.

– А я думал, что закрыл, – произнес мужской голос из-под кучи ржавых болтов в углу.

– Ты думал. – Когда Берни смеялась, ее голос звучал так, будто она пыталась откашляться. – Ты в жизни своей никогда ни о чем не думал. Вы должны были постучать, – сказала она мне. Я догадался, что это она так просит прощения. – Заходите, заходите. Вы убедитесь, что у нас здесь все по-старому, только еще хуже.

– Так и есть, – ответил Вернер. Оказалось, что он и был кучей ржавых болтов. Это горное создание источало ядовитые пары алкоголя и было так плотно втиснуто в кресло, что я не мог понять, как оно вообще сможет из кресла выбраться.

– А ну-ка, приглуши динамик, – сказала Берни. – Никто с тобой не разговаривает. – Затем, заметив Барнаби: – А что это за милый малыш?

Барнаби склонил голову к копытам.

– Очень приятно, мадам, – сказал он. – И прошу простить меня за то, что так грубо вас перебил.

– Кровь и волдыри, он еще и говорящий. Что случилось, Малыш? Они пересадили твои мозги этой маленькой жертве хирургического вмешательства? – Пожалуй, она почти угадала, но у меня не было причин в это влезать, и я изо всех сил старался не думать о том, что будет с Барнаби в Сан-Франциско. – Я буду рада видеть тебя здесь в любое время, милый, как с остальными ребятами, так и без них.

Она проявила меньше энтузиазма при виде Рамми.

– Здесь, в Техасе, мы не ведем дела с роботами. «Никогда не доверяй тому, кто не садится погадить»[105], – так всегда говорил мой папаня. И все же, раз уж оно здесь, вместе с вами, я полагаю… – Она хмыкнула. – Давайте выйдем на улицу. В таком пекле можно жарить курицу.

Мы проследовали за ней через кухоньку размером с почтовую марку, которую наполняло гудение мух. Она отправила нас на крыльцо, а сама пошла выпить чего-нибудь холодненького.

Суверенная нация Техаса состояла из обветшалых лачуг и однокомнатных домов, дворов, заваленных старыми диванами и ржавыми пружинами, автомобильными запчастями и шлакоблоками, – и все это пеклось в мерцающем сухом жаре, от которого, казалось, рассыхались внутренности. Голограммы техасского флага колыхались на виртуальном ветру. Я увидел вдалеке городской пейзаж, выжженный заходящим солнцем. Судя по увенчанным колючей проволокой заборам и сторожевым башням вдалеке, я понял, что это был тюремный городок строгого режима.

Берни вернулась с винтовкой и охапкой банок со сладким чаем, запотевших у нее на груди. Должно быть, я слишком нервно отреагировал, потому что она улыбнулась.

– У нас тут возникли кое-какие проблемы с дикими псами. Как говорится, лучше перестраховаться. Она раздала чай, уселась и откинула ноги, разбухшие от жары, на перила. – Откуда ты родом, салага?

Я колебался. Берни не узнала меня, но не то чтобы я ожидал, что она сумеет: единственная причина, по которой Федеральная Корпорация оказывала давление на Халлоран-Чьянг, заключалась в том, чтобы попытаться вовлечь Техас в свою охоту на меня. Однако у Техаса и Кранч Юнайтед© была долгая и кровавая история[106], и я не был уверен, что мне стоит признаться о своем происхождении из Корпорации.

Берни избавила меня от мучений, просто угадав.

– Ты же из Корпорации, да, пацан?

– С одного из аванпостов, – ответил я[107].

Она махнула рукой.

– Позволь поведать тебе свою историю, сладкие щечки. Я патриот, ясно? Я такой же техасец, как и они. Мой брат потерял руку, отбивая атаку на пограничную зону, пришлось достать ему один из таких отстегивающихся протезов, и с тех самых пор этот кусок дерьма втягивал его во всевозможные неприятности. Едва ли можно выйти на улицу, не ударив кого-нибудь кулаком по морде. А мой дедушка рассказывал истории о голодающих. Знаете, как он зарабатывал на жизнь? Прочесывал дороги в поисках лежащих кверху брюхом ящериц и змей, которые пробыли на солнце не слишком долго. Они ловили птиц, когда те падали с неба. Он называл свой взвод «Ребята Икара», потому что этот тупой cabron пытался слетать на Юпитер, надеясь найти место получше этого. Ха.