Раскаленное солнце (СИ)

— Зарплата сдельная, — сообщил Ёжик, удовлетворённый моими начинаниями. — Пятьдесят процентов с клиента. Можешь приносить свои эскизы, будешь получать тридцать процентов с эскиза, если его делаю я, и семьдесят, если его делаешь ты. Рисовать ты умеешь, но бить что-то сложное я тебе пока не дам. График свободный, но если будешь пропадать неделями — можешь вообще не появляться. Медкнижка есть? — спросил он.

— Справка с медосмотра… Из школы, — ответил я.

— Из школы? — переспросил Ёжик и посмотрел на Сарру. — Ты нормальная? А хотя не отвечай, — отмахнулся он.

— Да ладно тебе! Пусть поработает, — заступилась за меня девушка, запуская пальцы в густые кучерявые волосы Ёжика и мягко массируя его макушку.

Это, наверное, был какой-то особый приём. Здоровый бородатый дядя мигом растаял и на всё согласился.

— Вопросы есть? — буркнул он в мою сторону.

— А почему ты Ёжик? — озвучил я давно мучившую меня мысль.

Повисла пауза. Сарра уже стояла у мастера за спиной и массировала его голову двумя руками.

— Потому что он колючий, но милый, — смеясь, пояснила она.

Я остался в салоне до конца рабочего дня. Практиковался на кусках кожи, наблюдал за работой, под вечер мне даже доверили небольшую тату. Клиентка и работодатель остались довольны, а я получил свою первую зарплату, на которую в этот же вечер угостил всех выпивкой. В баре мы дружно сделали вид, что я уже большой, и никто ничего не заподозрил. Я ведь и правда забывал иногда, что я ещё школьник. Спокойно общался на равных с людьми старше меня лет на десять, а мои ровесники казались мне малолетками. В этот вечер я и думать забыл про Евгения Викторовича и своё обещание не прогуливать школу.

Я уже успел забыть, каково это — удивляться… Но в тот вечер я об этом вспомнил. Когда Сарра подвезла меня и мы распрощались у парадной, я поднялся в свою квартиру, открыл дверь и вошёл в прихожую. У матери был гость. Мужчина. Не такая уж редкость. Не первый год она искала себе хахаля. Я, собственно, и не был против, даже наоборот — мне было бы спокойнее, будь у неё ещё кто-то, кроме меня. Но мне не нравились её методы: накормить, напоить, затащить в постель. Не в один день, разумеется, но схема всегда одна, и она не очень-то работала. Самые долгие её отношения после смерти отца длились четыре месяца. Один из её мужиков даже жил у нас, я тогда зависал у Артёма и пересёкся с ним всего пару раз. Как и на почве чего они разбежались, мне неизвестно. Что ж… Маман имела полное право устраивать свою личную жизнь, и я тут мог только не путаться под ногами.

Дверь на кухню была закрыта. Сквозь матовые стёкла я видел лишь тени и слышал голоса. Судя по тембру и маминому щебетанию, они активно флиртовали. Я надеялся проскочить незамеченным, но у меня не вышло. Я услышал характерный щелчок за своей спиной. Так срабатывал шариковый стопор на косяке. Я ожидал услышать голос матери, но вместо этого…

— А с мамой поздороваться? — укоризненно произнёс Евгений Викторович.

Я застыл на месте, затем обернулся и посмотрел на него. Мама робко выглядывала из-за учительской спины, делая вид, что она очень занята перекладыванием бутербродов с тарелки на тарелку и приготовлением чая.

— Саша, иди чаю попей! — позвала она меня.

— Я не хочу, — отказался я без всякой задней мысли. Я действительно не хотел — перекусил в баре… Но прозвучали мои слова так, будто я застал свою мать как минимум целующейся с любовью всей моей жизни. Самому противно стало. Я, конечно, не ревновал, но что-то во всём этом меня, определённо, задевало. Алкоголь, хоть его было и немного, всё же затуманивал разум, и я предпочёл больше ничего не говорить, дабы не усугублять ситуацию, а просто развернуться и уйти в свою комнату. И, как всегда, поздно до меня дошло, что это выглядело ещё страннее.

Евгений Викторович последовал за мной.

— Эй, не хочешь кое-что объяснить? — спросил он.

— Нет, — коротко ответил я, закрывая перед его носом дверь своей комнаты.

Замка у меня не было — мой косяк, — так что учитель без труда справился с этим препятствием.

— Я поверил в тебя.

— Лох.

— Что ещё за разговорчики? — возмутился он, скрестив руки на груди.

— А что не так? — я плюхнулся на свой диван в гору скомканного постельного белья.

— Уважение к старшим. Субординация, — пояснил Евгений Викторович. — В этой стране принято обращаться…

— Ой, исчезни, — перебил я его.

— Где ты был? — спокойно спросил он, усаживаясь на край моего дивана.

— Как вам моя мама?

— Хорошая женщина.

— Дарю.

— Ты к ней несправедлив. Она очень переживает.

Я промолчал.

— От тебя… пахнет алкоголем, — заметил мой учитель.

— Неа, это не от меня, — соврал я.

— От тебя.

— Как вы можете быть уверены, находясь от меня на таком расстоянии? — ухмыльнулся я.

У меня чуть сердце из груди не вскочило, когда он резко наклонился ко мне, несильно сдавив пальцами мой подбородок. Его лицо оказалось так близко, что впору было бы поцеловаться.

— Вот теперь я абсолютно уверен, — произнёс Евгений Викторович.

Я чувствовал, что так просто не усну этой ночью.

— Вы вторгаетесь в моё личное пространство. Это что, домогательство? — проговорил я.