Раскаленное солнце (СИ)

Я не знал, как выбраться и чего ждать от этого борца за идеалы. Его слова звучали даже слишком сурово. Менторский тон и стальная уверенность наводили на мысль, что ему известно больше, чем я думаю, и это просто вымораживало. Он предстал передо мной совершенно другим человеком. Было такое чувство, что сейчас мне перечислят каждый мой грех и неважно, раскаюсь я или нет… В конечном итоге этому образцовому гражданину сорвёт крышу, он схватит стул и забьёт меня насмерть.

— Где ты живёшь? С кем? Ты опять связался с наркоманами? Ты что-то употребляешь? — он смотрел на меня строго в упор, уткнув руки в бока.

— Не много ли вопросов, чужой дяденька? — нервно хмыкнул я.

— Я же добра тебе хочу. Хочу помочь тебе, Саша. И твоя мама хочет. А ты не даёшь нам шанса. Ты даже на звонки не отвечаешь.

— Вы у меня оба в чёрном списке. Может, оставите уже меня в покое? Забудьте о моём существовании.

Женя подошёл ко мне, склонился и тихо произнёс, глядя прямо в глаза:

— Так на кой хер ты припёрся, если хочешь, чтобы от тебя все отстали? Что ты тут делал? М? Взял что-то? Деньги понадобились?

— Чего? — опешил я, вылупив глаза. Сама мысль о том, что меня обвиняют в мелком воровстве, в том, что я пришёл сюда поживиться, возмущала меня больше, чем обвинение в эгоизме, безразличии, наркомании и проституции. Наверное, потому, что всё это было правдой, но мне никогда даже не приходило в голову, что можно просто украсть деньги. Да я зарабатывал больше, чем он в своей сраной школе со своим сраным дипломом!

— Отвечай.

— Не твоё собачье дело, — обвинение в воровстве серьёзно меня задело.

— Таак… — протянул он, потерев переносицу, и неожиданно принялся расстёгивать ремень. Ситуация приобретала всё более абсурдный характер, а моя истерика набирала обороты.

— Оу… Ты такой непостоянный, дурачок! — хихикнул я, понимая, что никакого эротического подтекста его жест не несёт, но вместо того, чтобы рвать оттуда когти, я кинулся к нему и со словами: «Вот сразу бы так!» — попытался расстегнуть и стянуть с него штаны. Хотя бы потому, что со спущенными штанами, как в том анекдоте, бежать труднее…

Я встретил неожиданно агрессивный отпор. Женя оттянул меня от себя за волосы и толкнул на кровать, потом замахнулся и хлестнул меня ремнём по ногам. Я подобрал их и, пребывая в бессознательном шоке, попытался отползти. Я не мог поверить в то, что он настроен всерьёз, что он совершенно серьёзно намерен отлупить меня, выпороть ремнём… Мне было одновременно и страшно, и смешно, хотя смех был, скорее, защитной реакцией психики на разворачивающийся пиздец. Ещё один удар пришёлся мне по коленям.

— Не хочешь по-хорошему?! — мой учитель был в ярости, он наступал, замахивался и хлестал меня снова и снова. — Я тебе покажу, где раки зимуют! Я тебя научу старших уважать!

Было уже не до смеха. Я получил по пальцам, пытаясь закрыться от ударов руками, но в какой-то момент мне удалось перехватить ремень. Я потянул его на себя, и Женя, потеряв равновесие, рухнул сверху. Я скрутил его, он скрутил меня, мы лежали чёрт знает в какой позе, пытаясь не дать друг другу вырваться.

— Ты совсем больной?! — выдохнул я. — Мудак конченый! Ты нормальный?

— Это ты ненормальный! Наркоман, педик и шлюха! — прохрипел он. — Ну ничего, я из тебя эту дурь вытряхну. Как шёлковый станешь! Девочек полюбишь!

— А ты уже забыл, как жарко мы целовались и как ты тогда завёлся? — усмехнулся я.

— Ничего-ничего, это всё подростковые припадки! Мы тебя вылечим!

— Сам сначала вылечись, психопат сраный!

— Не-не, Санёк, я тебя не выпущу.

— Конечно, не выпустишь, Женёк! — кивнул я. — А знаешь почему? Нееет, не потому, что я опять пропаду в неизвестном направлении и мама будет плакать. Ты так легко теперь не отделаешься, тварь! — Он больно заломил мне руку и хотел что-то сказать на оскорбление, но я повысил голос, не дав себя перебить: — Как только я отсюда выйду, я первым делом двину в районный травмпункт — фиксировать побои. Они милицию вызовут, а я им расскажу, как ты меня насиловал. Или маме расскажу, когда она вернётся. Скажу, что всё из-за тебя. Расплачусь. Тебе, по сути, остаётся только одно. Если не хочешь, чтобы твоя жизнь пошла по пизде, тебе придётся меня убить.

Я сам не знаю, зачем сказал это. Это была чистой воды провокация, и я нихрена не понимал, как она на него подействует. Ведь он вполне мог воспринять мои слова очень серьёзно. Но почему-то мысли о смерти совершенно не пугали меня. Я подумал о Симе, о выполненном предназначении, о карме и колесе сансары. Я был расслаблен и совершенно спокоен, когда Женя навис надо мной и его руки сомкнулись на моей шее. В его глазах металось отчаянное противостояние добра, зла, здравого смысла и слепой ярости. Самое страшное заключалось в том, что он даже не понимал, что из этого зло, а что — здравый смысл… Нет, ещё страшнее было то, что и я сам этого не понимал.