Расколдовывая Юнга: от апологетики к критике

Несмотря на сильнейшее искушение упомянуть хотя бы вскользь о содержании следующих трех глав «Открытия бес­сознательного» (с шестой по восьмую), повествующих о Жане, Фрейде и Адлере, тема данного исследования настоятельно тре­бует обратиться к главе девятой, посвященной исключительно фигуре К.–Г. Юнга. Однако, рассматривая элленбергеровскую интерпретацию его мыслей и деяний, следует быть начеку, ибо имеются определенные основания считать ее несколько более субъективной и пристрастной, нежели, скажем, его же интер­претацию Фрейда. Эти основания (которые вовсе не обяза­тельно являются доказательствами!) таковы: во–первых, с Юн­гом, в отличие от Жане, Фрейда и Адлера, Элленбергер был знаком лично. Более того, один из первых набросков этой гла­вы читался и правился самим Юнгом незадолго до его смерти. Нельзя сбрасывать со счетов и то, что оба они — Юнг и Эллен­бергер — были швейцарцами, что тоже могло в известной сте­пени повлиять на степень критицизма, допускаемого Элленбер­гером в: адрес своего знаменитого соотечественника. Кроме того, опубликовав «Открытие бессознательного», Элленбергер не приостановил изучение личности Юнга, а напротив, в после­дующие годы существенно скорректировал некоторые свои взгляды на этот счет[13]. Тем не менее, прежде чем делать окон­чательные выводы, имеет смысл, как мне кажется, обсудить ос­новные положения, выдвигаемые автором «Открытия бессозна­тельного».

В первом вступительном разделе девятой главы Элленбер­гер обнародовал множество ценных и неизвестных дотоле дан­ных относительно биографии К.–Г. Юнга. К настоящему мо­менту многие из приводимых Элленбергером фактов с его легкой руки превратились в общеизвестные истины, перепева­емые на тот или иной лад бесчисленным сонмом авторов, пи­шущих о великом швейцарце. Однако, поскольку подавляющее большинство подобных исследователей стоят на откровенно проюнговских позициях, целый ряд фактов и наблюдений, об­народованных Элленбергером, подпадает под своеобразное табу умолчания. На этих наиболее острых из всех приводимых Эл­ленбергером фактов и хотелось бы сосредоточить внимание, ибо именно они являются подлинным субстратом историчес­кой критики Юнга.

Прежде всего, заслуга Элленбергера состоит в новом подхо­де к изучению ранних этапов жизни и деятельности Юнга — его юношеских лет. Широкой публике они известны в редак­ции, предложенной им самим и его ближайшей сотрудницей Аниэлой Яффе — из опубликованной посмертно уже упоми­навшейся духовной «автобиографии» Юнга — «Воспоминания, сновидения, размышления» (1962). В настоящее время практи­чески ни для кого не секрет, что эта книга с большой натяжкой может считаться автобиографией Юнга и, скорее, представляет собой сводку биографических материалов о нем, блестяще ском­понованных Аниэлой Яффе, а впоследствии существенно скор­ректированных издательством «Пантеон». Проблематичность авторства «Воспоминаний, сновидений, размышлений» тщатель­но анализируется в книге историка психологии из Калифор­нийского университета Алана Элмса «Обнажая жизни: хруп­кий альянс между биографией и психологией» [81]. Тем не менее, в юнгианских кругах не принято выходить за пределы этого канонического жизнеописания.

К чести своей, Элленбергер, в отличие от правоверных юнгианцев, воспользовался собственной методикой сбора первич­ной информации и потому его биографический очерк по сей день представляет научный интерес. Описывая ранние годы жизни Юнга, он опирался на обширные интервью, взятые им лично у членов юнговской семьи, а также на только что по­явившиеся в печати мемуары юнговского приятеля студенчес­кой поры — Густава Стайнера.