Расколдовывая Юнга: от апологетики к критике

Об огромной значимости швейцарской темы для Элленбер­гера как историка психиатрии говорит уже тот факт, что его первая научная публикация в этой области была посвящена истории психологии и психиатрии в Швейцарии конца XIX — начала XX века[16]. К сожалению, эта любопытная работа была опубликована мизерным тиражом (всего 50 экземпляров) и никогда не переводилась на английский язык. Это делает ее недоступной для большинства современных историков психи­атрии, в том числе и для автора этих строк, которому приходит­ся довольствоваться характеристикой, имеющейся в уже мно­гократно упоминавшемся и цитировавшемся эссе Марка Микейля.

Согласно Микейлю, Элленбергер особо подчеркивает тот факт, что в течение длительного исторического периода швейцарс­кая медицинская наука находилась в полной зависимости от Германии. Именно выходцы из нее в течение почти всего XIX века занимали ведущие позиции на медицинских факультетах швейцарских университетов. Положение изменилось лишь в 1880–х, на которые приходится начало активной научной дея­тельности Огюста Фореля. Появление этой фигуры, как пока­зывает Элленбергер, знаменовало собой зарождение независи­мой швейцарской психологии и психиатрии. Спектр воззрений относительно природы психики, которые отстаивали швейцар­ские продолжатели дела Фореля, оказался достаточно широк. Тем не менее, Элленбергер считает возможным говорить о сфор­мировавшемся в этой стране весьма специфическом нацио­нальном стиле психологических и психиатрических исследо­ваний. «По мнению Элленбергера, — пишет Микейль, — в швейцарской психологии и психиатрии не существует какой–то единой школы или теоретической программы. Однако еще с конца XIX века для швейцарской теории и практики были осо­бо характерны следующие черты: приверженность широкому гуманистическому подходу; предпочтение психологических подходов в исследовании разума — по сравнению с подхода­ми, имеющими органическую направленность; поощрение тес­ных и в высшей степени индивидуализированных отношений между врачом и пациентом; а также установление очень проч­ной и весьма продуктивной связи с религией, философией и педагогикой» [137, р. 52].

В написанном чуть позднее компактном эссе под названи­ем «Панорама швейцарской психологии» (1957) Элленбергер особо останавливается на роли Ойгена Блейлера, считая, что именно тот «в противовес доминировавшему ранее органиче­скому подходу, подвиг швейцарскую психиатрию уделять боль­шее внимание психологическим факторам» [77, р. 178]. С име­нем Блейлера Элленбергер связывает и формирование в среде швейцарских психиатров необычайно высоких профессиональ­но–этических стандартов, сильного чувства профессионального долга, а также многих прочих научных доблестей. Примерно в таких же восторженных тонах описывается швейцарская пси­хология и психиатрия в целом.

Присутствие столь восторженных интонаций в рассказе обо всей швейцарской психологии и психиатрии, естественно, за­ставляет задуматься, не был ли взгляд Элленбергера–историка отчасти замутнен пеленой национализма. Подозрения такого рода, особенно в связи с оценкой аналитической психологии Юнга, высказывались неоднократно. Например, Марк Микейль считает, что «его [Элленбергера] работы о Юнге в известной степени следует рассматривать в этом умеренно–национали­стическом (курсив мой. — В.М.) контексте» [137, р. 53]. Микейлю вторит Ричард Нолл, считающий, что хотя «Открытию бессознательного» принадлежит важнейшая роль в зарожде­нии исторической критики Юнга, эту книгу тоже следует чи­тать критически, ибо ее автор — Элленбергер — является по своим убеждениям швейцарским националистом [30, с. 413].