Расколдовывая Юнга: от апологетики к критике

В работе «Карл Густав Юнг: его историческое местопо­ложение» Элленбергер не обходит стороной и вопрос о воз­можном влиянии отца Юнга — Пауля Ахиллеса, который в студенческие годы имел все шансы стать превосходным ученым–ориенталистом (он достиг глубоких познаний в семитс­ких языках и даже написал в итоге своих студий любопытную докторскую диссертацию по арабской версии Песни песней), однако по непонятным причинам сделал выбор в пользу куда менее престижной профессии рядового приходского священни­ка. Элленбергер считает, что жизнь его сына оказалась своеоб­разной «компенсацией» тех самых амбиций, которых так остро недоставало Паулю Ахиллесу. Последствия профессионально­го выбора отца весьма ощутимо сказались и на материальном положении семьи Юнгов. Учась в гимназии, Карл Густав испы­тывал сильнейший дискомфорт в кругу своих однокашников, происходивших из значительно более состоятельных семей. По мнению Элленбергера, не что иное, как именно это ощущение социальной второсортности подтолкнуло Юнга к знаменитым фантазиям, в которых он идентифицировал себя со своей «лич­ностью №2», представлявшей собой респектабельного господи­на из XVIII столетия. Это наблюдение Элленбергера навряд ли имело бы хоть какой–то интерес для нашего исследования, если бы не тот факт, что именно эти фантазии о личностях «№1» и «№2», столь красочно описанные в «Воспоминаниях, сновиде­ниях, размышлениях», в юнгианских кругах принято считать одной из важных иллюстраций некоего объективного психоло­гического процесса, называемого индивидуацией.

Признаки отцовского влияния Элленбергер усматривает и в развившейся у Карла Густава «обширной эрудиции в исто­рии религии, более характерной для теолога, нежели для врача. Все выглядит так, — утверждает Элленбергер, — словно он взялся продолжить подобные исследования именно с того пун­кта, на котором остановился его отец» [72, р. 146]. Одним из примеров такого интеллектуального диалога Юнга со своим отцом Элленбергер считает предысторию появления одного из его поздних трудов — пространного эссе под названием «Пси­хологический подход к истолкованию догмата Троицы». Еще в юности Юнг, испытывавший большие затруднения с понимани­ем смысла этого христианского символа, обратился к отцу за соответствующими разъяснениями, однако Пауль Ахиллес от­ветил сыну, что и сам не в силах в этом разобраться. Эллен­бергер предполагает, что вышеупомянутая работа Юнга являет­ся поздним отголоском этого неудачного контакта.

В целом предки Юнга по отцовской линии отдавали явное предпочтение миру науки. Многие представители этого рода, включая и знаменитого Карла Густава Юнга–старшего, были вра­чами. Именно от них Карл Юнг–младший унаследовал тягу к научным исследованиям вообще и к естествознанию в част­ности. Желание стать врачом возникло у Карла во многом как знак солидарности с этой семейной традицией. Его отец тоже внес весомую лепту в формирование научного кругозора сво­его сына. Нереализованные академические амбиции и интере­сы Пауля Ахиллеса Юнга нашли свое воплощение в интеллек­туальной биографии Карла Густава, в течение всей жизни испытывавшего огромный интерес к истории религии и про­чим древностям.

Род Прейсверков, из которого происходила мать Юнга, на­крепко связал его с совсем иной традицией. Обращаясь к юнговским предкам по материнской линии, мы сталкиваемся с семьей совершенно иного типа. Именно по этой линии, утверж­дает Элленбергер, Юнг унаследовал «психологическую интуи­цию и предрасположенность к парапсихологическому опыту, коими объясняется оборотная сторона его учения и терапии, связанная с исследованием коллективного бессознательного и мира архетипов» [80, р. 727].

Элленбергер считает, что необычайно значимой для Юнга оказалась фигура его деда по материнской линии Самуила Прейсверка, который, по сообщениям его современников, регулярно практиковал общение с духами умерших. Самуил Прейсверк (1799–1871) был главой протестантского духовенства Базеля, знатоком древнееврейского языка и автором популярных ре­лигиозных гимнов. В памяти его родственников отложились прежде всего интенсивные видения преподобного Самуила Прейсверка, связанные с миром духов. В этой связи Элленбергер считает нелишним упомянуть и о том, что экстраординарными парапсихологическими способностями обладала также бабка Юнга по материнской линии Аугуста Фабер, а вслед за ней и его мать Эмилия Прейсверк. Из статьи, написанной Аниэлой Яффе, одной из немногих посвященных в самые сокровенные детали биографии Юнга, мы узнаем, что Самуил Прейсверк после смерти своей первой супруги завел привычку раз в неделю погружаться в глубокий транс, в ходе которого он якобы кон­тактировал с духом усопшей. В том же источнике подтверж­дается сообщение Элленбергера о том, что дед Юнга по мате­ринской линии регулярно практиковал общение и с другими духами [101, р. 40].