Расколдовывая Юнга: от апологетики к критике

Страдания, испытывавшиеся Фрейдом начиная с 1894 г., в том виде, в котором они описаны в его письмах к Флиссу, вне всяких сомнений, могут быть классифицированы как имеющие невротический, а временами и психосоматический характер. Но, в отличие от обычного невроза, концентрация на определен­ной навязчивой идее носила не только обсессивный, но также и творческий характер. Его интеллектуальные спекуляции, са­моанализ и работа с пациентами представлялись ему отчаян­ными поисками постоянно ускользающей истины. Ему неодно­кратно начинало казаться, что он на грани великого открытия или даже уже сделал его, но вскоре на смену этому чувству приходили новые сомнения. Резкое ощущение глубокой изо­ляции стало лейтмотивом его писем к Флиссу. Надо отме­тить, однако, что нет никаких подтверждений тому, что в реальной жизни был хотя бы какой–то намек на изоляцию (курсив мой. — В.М.). <...> Фрейдовские взаимоотношения с Флиссом, вызывающие замешательство у такого огромного ко­личества психоаналитиков, могут быть с легкостью поняты, если мы рассмотрим их в контексте «творческой болезни». Пред­ставим себе человека, находящегося в полной изоляции и ощу­щающего себя загнанным зверем в этом совершенно неведо­мом мире. Он отчаянно нуждается в поводыре, способном указать ему путь. В прошлом Фрейд уже распрощался с ря­дом субститутов образа отца (Брюкке, Мейнерт, Брейер, Шарко), и вот теперь у него завязываются дружеские отношения с человеком его поколения. <...> Они обмениваются идеями, в первую очередь своими новыми прозрениями и открытиями, хранящимися в тайне от всего остального мира. Однако вни­мательное ознакомление с фрейдовскими письмами показыва­ет, что с течением времени эта первоначальная тональность равноправного общения двух приятелей сменилась другой мо­делью отношений, для которой была характерна интеллекту­альная подчиненность Фрейда Флиссу, и лишь под конец их взаимоотношения вновь выровнялись. Это говорит о том, что на протяжении критического периода «творческой болезни» Фрейда Флисс непроизвольно и неосознанно воспроизводил роль шамана–наставника по отношению к шаману–новичку [80, pp. 448–449].