Расколдовывая Юнга: от апологетики к критике

Ссылаясь на изложенную концепцию психологического нар­циссизма Кохута, Хоманс формулирует свой принципиальный тезис: «Как мы вскоре сможем увидеть, взаимоотношения между Фрейдом и Юнгом были просто–таки пронизаны духом идеа­лизации и слияния. Именно эти мощнейшие эмоции, столкнув­шись на своем пути со сложными интеллектуальными факто­рами, послужили причиной их разрыва...» [95, р. 41]. По мнению Хоманса, дополнительным подтверждением нарциссического ха­рактера отношений между Фрейдом и Юнгом может служить тот факт, что оба они, накануне разрыва или вскоре после него, обратились к непосредственному теоретическому осмыслению проблемы нарциссизма. В 1914 г. (т.е. вскоре после разрыва с Юнгом) Зигмунд Фрейд написал специальную статью «О нар­циссизме», ознаменовавшую, по утверждению Элленбергера (с которым Хоманс полностью солидарен), «глубочайшую транс­формацию» всего его учения. Что касается Юнга, Хоманс обна­руживает несколько более замысловатое проявление обраще­ния к нарциссической проблематике. В лекции о психических конфликтах, прочитанной в 1910 г. в Кларковском универси­тете, Юнг впервые употребил термин «интроверсия». Сделал он это, говоря о печали и мечтательности, охватывающей неко­торых детей вследствие рождения их братьев или сестер. Лю­бовь, прежде обращенная на внешние объекты, интровертируется, направляется субъектом на самого себя, что зачастую приводит к резкой активизации фантазии. Хоманс считает, что интроверсия, поданная таким образом, вполне может рассмат­риваться как личное юнговское обозначение нарциссизма. С этой точкой зрения согласны и некоторые юнгианские анали­тики. Например, Мюррей Стайн при обсуждении интроверсии, как она представлена в «Психологических типах» Юнга, отме­чает: «Предельным выражением естественного хода интровертированного мышления является утрата связи с фактами и объек­тивной реальностью... мысль и фантазия отдают себя во власть Нарциссу...» [168, р. 46].

Одобрив подобную теоретическую модель, Хоманс перехо­дит к непосредственному анализу психологических факторов формирования юнговской мысли. Начало юнговской медицинс­кой карьеры (1900–1907 гг. — первая фаза) Хоманс рассмат­ривает как период подготовки к грядущему нарциссическому слиянию с Фрейдом. «В начале этого периода, — пишет Хоманс, — Фрейд представлялся Юнгу (тогда еще очень молодо­му человеку, только начинавшему свою профессиональную де­ятельность) всего лишь одной из тех влиятельных фигур, идеями которых есть смысл воспользоваться в собственной работе. Однако к концу этого периода Фрейд превратился в самого выдающегося ученого, единственного и неподражаемого в сво­ем роде» [95, р. 44]. Хоманс утверждает, что об этой трансфор­мации явственно свидетельствуют работы, написанные Юнгом в промежутке между его приходом в Бургхёльцли (в 1900 г.) и началом интенсивного личного общения с Фрейдом (в ок­тябре 1906 г.).

В своей докторской диссертации молодой Карл Юнг выра­жал приятное удивление по поводу того, что «подсознательные личности», обнаруженные им в психике девушки–медиума, пред­ставляют собой процессы, сильно напоминающие фрейдовские «вытесненные мысли». На примере ряда последующих юнговских статей (о симуляции умопомешательства [113]; об ошиб­ках в чтении при истерии [111]; о криптомнезии [105]; а также о природе памяти [107]) Хоманс показывает, что со временем этот интерес к психоанализу и фигуре его основателя только усиливался: все чаще упоминалось имя Фрейда, все интенсив­нее обсуждались такие принципиальные аспекты психоанали­за, как вытесненный аффект, фрейдовская теория истерии, про­блема бессознательного, а также символика сновидений. Кульминацией этого подготовительного периода, по мнению Хоманса, является монография о шизофрении [119], в предис­ловии к которой (написанном за несколько месяцев до начала переписки с Фрейдом) Юнг назвал фрейдовский психоанализ столь же великим открытием, как и телескоп Галилея. Завер­шая эту книгу, Юнг отметил, что полученный им вывод «извес­тен любому психоаналитику». По мнению Хоманса, это указы­вает на то, что молодой сотрудник клиники Бургхёльцли начал всерьез идентифицировать себя с этой специфической профес­сиональной ролью. «Он явно был готов к установлению лич­ных отношений с Фрейдом, хотя пока лишь в интеллектуаль­ной и профессиональной плоскостях» [95, р. 47].