Распалась связь времен? Взлет и падение темпорального режима Модерна

Воля к новому началу не является прерогативой Нового времени и Модерна, она проявляется – как было сказано выше – уже в революционном характере монотеистических религий. Всякая история, в том числе история религии, может в любой момент начаться заново. Для политеистических религий подобная идея была абсолютно немыслимой, ибо они верили, что существовали всегда, а потому не могли быть «основоположены» в некий определенный момент времени[182]. Если иудаизм ведет свое летоисчисление от сотворения мира, то последующие монотеистические религии осознанно помещают новое начало в историческое время. Летоисчисление ни одной монотеистической религии не теряется во мраке древности, все они позиционируют себя внутри своей исчислимой исторической хронологии. Так, иудаизм, ведущий летоисчисление от сотворения мира, насчитывает 5773 года, возраст христианства, начинающего летоисчисление с Рождества Христова, оставляет 2013 лет, а ислам, ведущий отчет времени с 662 года нашей эры, когда Магомет отправился из Мекки в Медину, насчитывает по своему лунному календарю 1434 года.

Вместо мифического первоначала незапамятной древности (in illo tempore) темпоральный режим Модерна устанавливает начало здесь и сейчас. Эдвард Саид предлагает такое же различие в своей замечательной книге о началах. Первоначало понимается в ней как «божественное, мифическое, занимающее особое положение», а «секулярное» начало – как «установленное человеком и подлежащее постоянной ревизии»[183]. Если в мифах изначальное сотворение мира отнесено к другому времени и тем самым оказывается принципиально недоступным для человеческого воздействия, то начала в указанном смысле являются рациональными конструктами, которые открыты для различных возможностей, поэтому их первоочередная задача заключается в авторизации человеческого опыта, знания и умения. Источник вдохновения ищется теперь не в древних авторитетах, эпохах и традициях, а в рациональности, изобретательских способностях, креативности самого автора. XVII и XVIII века ознаменовались многочисленными – смелыми, исполненными уверенности человека в собственных силах – примерами провозглашения нового начала в философских и литературных текстах[184]. Размышления Декарта об основах философии служат новым началом, ибо они ставят принципиальный вопрос об условиях познания и заново конструируют мир с помощью «геометрического способа сообщения и изложения» (more geometrico). Наиболее впечатляющим и наглядным сценарием нового начала остается роман Даниэля Дефо «Робинзон Крузо» (1718). Главный герой романа демонстрирует читателю, что упорный, находчивый человек способен заново создать целый мир и его историю. Благодаря экспериментам и опыту Робинзон Крузо своими силами воспроизвел в концентрированном виде всю историю человечества, организовав при этом собственную жизнь с помощью рациональных временных рамок, задаваемых календарем. (Единственному аборигену, которого он встречает на острове, он дает имя Пятница, что символизирует использование нового темпорального менеджмента уверенным в себе колонизатором.) По словам Саида, «начало не только порождает нечто, но и несет в себе сообразную ему методу, поскольку проистекает из определенного намерения»[185].

Обобщая, можно сказать, что начало служит главным учредительным мифом Нового времени. Этого мнения придерживается Альбрехт Кошорке, который изучал философские и литературные тексты раннего Нового времени, посвященные теме начала[186]. Например, «робинзонады», появившиеся вслед за романом Даниэля Дефо, опубликованным в 1718 году, «повествуют о новом начале культуры, которое происходит благодаря усилиям личности, поэтому эти повествования относятся к широкому спектру европейской мифологии о началах. Но кораблекрушение Робинзона не проводит четкой разделительной линии между старой, плохой жизнью и обновленным, улучшенным миром: Робинзон, с большими трудностями спасая из обломков кораблекрушения полезные вещи, перетаскивает их на свой утопический остров». Кошорке вообще видит в этой подробности важный структурный признак нарративов о новом начале. «С одной стороны, они создают своего рода нулевую отметку, чтобы представить новое начало абсолютным и чистым; с другой стороны, они не могут обойтись без уловок, позволяющих пересечь этот изначальный рубеж. Всюду, где проходит граница, появляются двуличные персонажи, ее нарушители, контрабандисты, паразитирующие на нарушениях границы».