Распалась связь времен? Взлет и падение темпорального режима Модерна

Очевиден распад структур темпорального режима Модерна, которые требовали строгого разделения прошлого, настоящего и будущего и осуществляли такое разделение. Наступил глубокий кризис этого темпорального режима. Кризис обусловлен появлением новых форм обращения к прошлому, которые широко используются в обществе, будучи востребованными для формирования идентичностей. Куда бы мы ни бросили взгляд, всюду наводятся мосты между пространством опыта и горизонтом ожиданий, вновь тесно связывая прошлое и будущее. Основная мысль моей книги сводится к тому, что речь в данном случае идет не о катастрофе или кризисе, а о частичном возврате к нормальности. Темпоральный режим Модерна не ликвидируется целиком, а встраивается в определенные рамки плюрализацией различных подходов к прошлому. Разумеется, подобная нормализация несет с собой собственные проблемы. Но вместо огульного осуждения нового темпорального режима и ожесточения риторических схваток между историками и активистами мемориальной культуры было бы целесообразнее приступить к решению новых проблем, которые встают перед нами.

6. Непрошедшее прошлое. Коррекция темпорального режима модерна

«Современность» – это концепция, проблема и эпоха одновременно[367].

От краха модернизационного проекта мы унаследовали ответственность, которая становится частью проекта демодернизации.

Бруно Латур. Вызов современности

[368]

Великий модернизационный подъем возникает тогда, когда неодолимым становится желание порвать с прошлым. Это условие не является универсальным законом культуры и срабатывает лишь при определенных исторических обстоятельствах. Так было с Великой французской революцией или – в совершенно иной ситуации – с ФРГ после Второй мировой войны и Холокоста. После 1945 года это позволило начать все заново и заменить тоталитарную идеологию национал-социализма демократическими принципами: разделение властей, равенство, соблюдение прав человека. Вслед за полным разрывом с прошлым послевоенные ожидания немецкого общества обратились исключительно к будущему. Это имело экзистенциальное значение для поколения создателей теории модернизации, которые с энтузиазмом восприняли возможность нового начала. Вслед за экономическим подъемом и политической консолидацией западногерманского общества они с большим успехом заложили основы новой духовности. Впрочем, поколением позже обнаружилось, что их образ мыслей имел определенные ограничения и запретные зоны. Авторы теории модернизации ничего не хотели знать о «культуре», ее носителях и символических системах, о «памяти» как форме личностного, социального, политического и культурного самовыражения, которая в восьмидесятые и девяностые годы приобретала все большее значение не только в Германии. Этим исследователям было на руку и то, что осмысление личного биографического опыта исключалось теоретическими постулатами темпорального режима Модерна.

Темпоральному режиму Модерна потребовались коррективы. Первую попытку внести подобные коррективы предприняли авторы теории компенсации. Будучи скептиками и диалектиками, они выступили в защиту тех особенностей человеческой натуры, которые недостаточно учитывались или вообще не рассматривались в рамках программы модернизации. Поскольку человек может не справиться с чрезмерным объемом инноваций, они предложили смягчить формулу расхождения между пространством опыта и горизонтом ожиданий, подчеркивая: новое невозможно без значительного количества старого. Формулой «будущее невозможно без предыстории» они указали на диалектику модернизации, на необходимость параллельно с новациями компенсировать их инвестициями в институты сохранения прошлого: «Спецификой Модерна является историзм: работа по сохранению, музеи, научная меморация и историческая ориентация, например, в гуманитарных науках. Именно потому, что культура эмансипации отказывается от истории, она в качестве обратного движения неизбежно порождает культуру сохранения, которая становится, по выражению Риттера, “органом духовной компенсации”»[369].