Расплата (СИ)

Отодвинув стражника в сторону, Этьен шагнул внутрь.

И тут же нечто тихое, холодное и маленькое молниеносно рвануло к нему в темноте — едва успел, наученный стражником, перехватить угрозу и прижать к стене.

— Тихо-тихо!

Пробившийся в оконце скупой лучик взошедшей луны скользнул по лезвию занесенного кинжала. Девушка, явно хрупкая, худенькая, затряслась, зажатая мужским телом, но все еще пыталась сопротивляться и угрожать, да только силы уже не те — она слишком истощена, и постоять за себя, кажется, уже не может.

— Да не бойся ты! — прошептал Этьен и потянулся к зажатому в ладошке кинжалу. — Отдай!

Ему бы позвать ее, объясниться, что не обидеть ее пришел, что девушку свою ищет, да только за дверью, хоть пари держи, за каждым шорохом следит любопытный стражник. А девушка цепляется за жизнь свою и неприкосновенность из последних сил и, сжимая в ладошке смертоносную сталь, все норовит ударить, и если не убить, то хотя бы покалечить эту теплую мужскую тушу, что куда сильнее и проворней… Перехватил он ее руку. Чуть приподнял девчонку — она легкая, как ребенок, слабая… Повисла на его руках и затряслась от собственной беспомощности и безысходности, и ему показалось, что даже заплакала — тихо, беззвучно и обреченно.

И вот стоит она перед ним, в кулачке нож сжимает, хоть и знает уже — бороться бесполезно. Увернуться бы да нож на себя направить, раз другого выхода нет — и почему раньше этого не сделала? Ведь не помешал бы никто! Зачем за жизнь такую цеплялась? На что надеялась? Что, завладев чужим кинжалом, сумеет выбраться отсюда? Испугалась. Крови испугалась, боли — она еще не забыла, каково это, когда по коже проходится холодная равнодушная сталь… Да и чудовищу, бросившему ее умирать в этой темнице, она такую радость доставлять не хотела! И не шлюха она последняя, чтобы умирать вот так — среди этой вони и грязи, скармливая червям свое несчастное тело… Она жить хотела. И где-то в глубине души надеялась, что кто-то ищет ее, что кто-то в этом мире еще не забыл о ней и спешит на помощь. До последнего тянула, наивно поверив, что уж хотя бы от посягательств сможет теперь защититься. Не смогла. Ну вот что ему, этому очередному, что сжимает сейчас до боли ее запястья, нужно? Что ему нужно от полуживой, грязной, дурно пахнущей девушки? Каким извращенцем нужно быть, чтобы прийти сюда и позариться на несчастную, заживо похороненную замарашку?

Он чуть приподнял ее и потащил к свету. Увидел, как зажмурилась она, когда лучик скользнул по заплаканной мордашке… А волосы у нее длинные и темные — спутанной грязной массой спадают, едва прикрывая обнажившуюся под разодранным подобием платья грудь… Глаза у нее огромные, перепуганные — не смеют посмотреть на внимательного господина, изучающего каждую черточку ее лица… И ресницы у нее все такие же пушистые, густые, и слезы ее, бегущие по запачканным щекам, чисты, как у младенца.

— Кристина…

Не встретив больше сопротивления, Этьен забрал кинжал и отбросил в сторону. Услышав свое имя, девушка замерла в его руках, а через мгновенье, признав в источнике силы и тепла того, кого живым увидеть и не надеялась уже, вдруг обмякла, чувствуя, как последние силы покидают ее.

— Тише-тише, милая! — опустился на пол Этьен, придерживая Кристину.

Живая… Душа еле теплится в ледяном изможденном тельце, но живая! Держись, девочка, держись, милая, теперь все будет хорошо! Этьен гладил ее волосы, заглядывал в глаза и едва сдерживался от порыва сжать ее в объятиях… Кристина же, будто не веря в происходящее, робко коснулась его одежды, но тут же убрала руки, боясь запачкать, осквернить собой наследника.

— Крииис, — тихо протянул Этьен, осторожно привлекая девушку к себе. — Боевая ты моя девочка… Живая… Ты живая!

И так тепло стало от голоса его ласкового… Кристина не удержалась, носом шмыгнула и вдруг вцепилась в него, как умирающий цепляется за жизнь… Она рот раскрыла, чтобы сказать что-то, а ни звука вырваться не может. Ей закричать хотелось, а не может… «Забери меня отсюда, спаси меня!» — молила она беззвучно, сжимая в кулачках теплую ткань его одежды. Казалось, отпустит — и он исчезнет, и она цеплялась, изо всех сил цеплялась за человека, который, конечно же, ей больше не жених, который вовсе не граф никакой, а сам наследник, будущий король и спасение Риантии… Который, конечно же, очень сильно разочарован, найдя ее такой: грязной, беспомощной, падшей.

— Не плачь, родная моя! — обнимая Кристину, прошептал Этьен. — Не время раскисать, слышишь! Все хорошо теперь будет! Я за тобой пришел, я никуда отсюда без тебя не уйду.