Расплата за предыдущую жизнь

Как странно. Тюляпин не ощущал к себе жалости. В нём росла злоба и боль, что он беспомощен и не может отомстить за убитых. Он плакал. Стесняться было некого. Он плакал, стараясь облегчить боль. Он плакал, потому что его душа не могла принять того, что он увидел…

Пришёл в сознание от яркого солнечного света, бившего прямо в глаза. Голова с трудом, но повиновалась, повернулась в другую сторону. Взору Тюляпина открылась совершенно иная картина, не похожая на ту, что была до потери сознания. Он пошевелил рукой, ногой.

«Жив. Ещё жив. Вопрос в другом, где я нахожусь и как тут оказался?»

Кругом лес и тишина, заполненная мирными лесными звуками. Аромат трав опьяняюще бил в ноздри. Боль в груди почти не ощущалась, что являлось довольно странным. Хотелось пить, но непонятность ситуации напрягала.

«Опять умер и попал ещё куда-нибудь? Ранение в грудь осталось. Жаркое лето тоже осталось. Боль и воспоминания никуда не ушли. Боль, конечно, потише стала. И бинты, вроде свежие. Надо выяснять, что и как. Тихо-то как!».

Он попытался крикнуть, получился только мычащий звук.

«Что за новости? Онемел что ли?»

И тут его накрыл кашель, вызывая боль, и словно вытаскивая изнутри ненужное организму в виде сгустка тёмной мокроты. Сплюнул очередной вышедший комок, почувствовал прикосновение чьей-то руки ко лбу. Грубые пальцы тряпкой вытирали пот. Тюляпин пригляделся в приблизившееся к нему лицо и улыбнулся.

— Макар Фомич, — хотел было сказать он, но получилось только мычание.

— Очнулся, Аркаша, а мы уже и не чаяли, что вернёшься к нам. Седьмые сутки в состоянии ни то, ни сё. Вот из шалашика вынесли на солнышко, и видать, права оказалась Маша, к жизни вернут тебя солнечные лучи.

— Маша, жива? — попытался спросить Тюляпин, но опять услышал вместо слов мычание.

Макар Фомич понял его по-своему.

— Мы возвращались, когда услышали стрельбу. Примчались к лагерю, а там одни трупы. Мы и тебя за мёртвого сначала приняли. Кинулись вдогонку, но не догнали. Нашли только Машу. Как ей удалось скрыться, она и сама не в состоянии объяснить. Напугана была так, что два дня не разговаривала. Сейчас уже отошла немного. Вернулись в лагерь, она и определила, что ты жив. Надо же. Расстреляли — выжил. Всех в лагере убили, а ты опять выжил. Готовит тебя судьба к чему-то.

Макар Фомич помолчал, приподнял голову Тюляпину.

— Юрка с Илюхой за продуктами отправились. К вечеру, может, и принесут чего. Проголодался, небось? Пойду, спрошу у Маши, можно тебе или нет?

Под головой Тюляпина оказался пучок свежей травы. Теперь он видел небольшую полянку, сидящую под берёзой Машу и ещё одного бойца, которого видел в отряде, но как зовут по имени, не знал. Справа под раскидистой берёзой маленький шалаш из ветвей. Видно там ему и пришлось лежать целую неделю! На целую неделю выпал из жизни и событий! Надо же!

— Какой же ты молодец, Аркадий! — раздался девичий голос. — Я знала, что ты выживешь! Кашель был? Вижу. Только сгустки, без крови. Хорошо. Везучий ты! Доктор долго удивлялся, что ты вообще ещё жив! Он не хотел делать операцию, так Юрка навёл на него автомат и заставил. Я не успела окончить медицинский, но кое-что знаю.

Тюляпин вновь попытался задать вопрос, но был остановлен приложенной к его рукам тёплой, маленькой ладошкой.

— Попей, — она поднесла к губам кружку с водой.

Тюляпин жадно сделал несколько глотков и в изнеможении откинулся на травяной валик.

— Поспи.

Тюляпин посмотрел на неё такими глазами, что она улыбнулась и осталась рядом.

— Немного посижу с тобой. Парни повели доктора в город и заодно должны продуктов раздобыть. Тебя после операции нельзя транспортировать ещё целую неделю. Рана серьёзная, но теперь уже не опасная. Доктор сказал, что так везёт одному из тысячи. Представляешь?

Под тихое щебетание Маши, которая, видно, восстановилась после смерти матери и расстрела людей в лагере, Тюляпин уснул.

Погода стояла солнечная, без дождей. Шалаш стал только местом для сна. Тюляпин уже мог двигать руками и ногами без особой боли, но вставать ему не разрешали. Он восстанавливался. Каждодневные разговоры с Макаром Фомичём, Юркой и Машей, заставляли поправляться быстрей. Они отказались от мысли оставить Тюляпина в деревне, а самим идти к фронту. Ещё семь дней пролетели мимо. Тюляпин уже вставал и сам передвигался, но скорость передвижения оставляла желать лучшего.

И всё же на общем совете было решено начинать движение к фронту.

Утро. Лес словно сказочный. Ни взрывов, ни выстрелов, ни криков. И всё, казалось, хорошо. Макар Фомич и Маша с двух сторон поддерживали Тюляпина, а он в свою очередь старался идти как можно быстрее. И к полудню они наткнулись на засаду. Причём засаду немцы особо не прятали, уверенные в своих силах или ещё что. Юрка пробежался по округе и сообщил неприятную новость.

— Кругом немцы. Идти некуда. Сами в кольцо залезли.

— Засада вряд ли по нашу душу, — Макар Фомич, — но вляпались мы.