Рассказ неизвестного человека (An Anonymous Story)

Even when her heart was heaviest, she could not resist glancing into a looking-glass if she passed one and straightening her hair.	Проходя мимо зеркала, даже когда у нее на душе было очень тяжело, она не могла удержаться, чтобы не взглянуть на себя и не поправить прически.
It seemed strange to me that she could still take an interest in clothes and go into ecstasies over her purchases.	Мне казалось странным, что она всё еще продолжала интересоваться нарядами и приходить в восторг от своих покупок.
It did not seem in keeping with her genuine grief.	Это как-то не шло к ее искренней печали.
She paid attention to the fashions and ordered expensive dresses.	Она следила за модой и шила себе дорогие платья.
What for? On whose account?	Для кого и для чего?
I particularly remember one dress which cost four hundred roubles.	Мне особенно памятно одно новое платье, которое стоило четыреста рублей.
To give four hundred roubles for an unnecessary, useless dress while women for their hard day's work get only twenty kopecks a day without food, and the makers of Venice and Brussels lace are only paid half a franc a day on the supposition that they can earn the rest by immorality! And it seemed strange to me that Zinaida Fyodorovna was not conscious of it; it vexed me.	За лишнее, ненужное платье отдавать четыреста рублей, когда наши поденщицы за свой каторжный труд получают по двугривенному в день на своих харчах и когда венецианским и брюссельским кружевницам платят только по полуфранку в день в расчете, что остальное они добудут развратом; и мне было странно, что Зинаида Федоровна не сознает этого, мне было досадно.
But she had only to go out of the house for me to find excuses and explanations for everything, and to be waiting eagerly for the hall porter to ring for me.	Но стоило ей только уйти из дому, как я всё извинял, всё объяснял и ждал, когда позвонит мне снизу швейцар.
She treated me as a flunkey, a being of a lower order.	Относилась она ко мне, как к лакею, существу низшему.
One may pat a dog, and yet not notice it; I was given orders and asked questions, but my presence was not observed.	Можно гладить собаку и в то же время не замечать ее; мне приказывали, задавали вопросы, но не замечали моего присутствия.
My master and mistress thought it unseemly to say more to me than is usually said to servants; if when waiting at dinner I had laughed or put in my word in the conversation, they would certainly have thought I was mad and have dismissed me.	Хозяева считали неприличным говорить со мной больше, чем это принято; если б я, прислуживая за обедом, вмешался в разговор или засмеялся, то меня наверное сочли бы сумасшедшим и дали бы мне расчет.
Zinaida Fyodorovna was favourably disposed to me, all the same.	Но все же Зинаида Федоровна благоволила ко мне.
When she was sending me on some errand or explaining to me the working of a new lamp or anything of that sort, her face was extraordinarily kind, frank, and cordial, and her eyes looked me straight in the face.	Когда она посылала меня куда-нибудь или объясняла, как обращаться с новою лампой, или что-нибудь вроде, то лицо у нее было необыкновенно ясное, доброе и приветливое, и глаза смотрели мне прямо в лицо.
At such moments I always fancied she remembered with gratitude how I used to bring her letters to Znamensky Street.	При этом мне всякий раз казалось, что она с благодарностью вспоминает, как я носил ей письма на Знаменскую.
When she rang the bell, Polya, who considered me her favourite and hated me for it, used to say with a jeering smile:	Когда она звонила, то Поля, считавшая меня ее фаворитом и ненавидевшая меня за это, говорила с язвительною усмешкой: