Расскажи мне…

Через две недели после операции меня снова вывели на работу.

Я обратился к начальнику цеха с просьбой о переводе на более легкую работу. Очевидно, вид у меня был такой, что он согласился и посадил меня шить рукавицы.

Хотя я и сын портного, но сам никогда за швейной машинкой не сидел, и мне пришлось учиться, а норму надо было выполнять. За смену надо было сшить и вывернуть 64 пары брезентовых рукавиц с наладонниками и вшитым пальцем. Это очень много, а, главное, сложно.

За те дни, что я провел в колонии, я ни с кем не сошелся, и друзей или, как там говорят, кентов у меня не было.

Швейные машины стояли по четыре в один ряд: одна машина лицом в одну сторону, другая в другую, так что заключенные, чаще всего, работали парами, делая попеременно все операции. Но я не мог рассчитывать на пару, так как работать не умел. И вот здесь я нашел своих первых кентов.

Один из них был механиком – Бырин Володя.

Он имел срок – пятнадцать лет, из которых пять лет отбывал непосредственно в тюрьме, где работал в швейном цеху.

Когда я с ним познакомился, ему было чуть за тридцать, а был он осужден по статье 102, т. е. за убийство.

Именно он отрегулировал мою машинку и научил работать на ней.

Второй – Миронов Лева, сидевший за машинкой напротив, предложил работать с ним вместе, сказав, что через несколько дней я наверстаю свое.

Миронов Лева был также осужден по статье 102, но его историю я знаю подробно и поэтому расскажу.

Будучи от рождения хромым и имея небольшой рост и слабое телосложение, он работал в парикмахерской г. Тулы.

Ему было лет двадцать, когда на танцплощадке, где он был со своей девушкой, его избил один знакомый ему парень.

Избил он его жестоко, так что Лева попал в больницу, а он, избегая наказания, уехал из Тулы.

Выйдя из больницы и опасаясь новой встречи, Лева купил морской кортик и всегда его с собой носил.

Приблизительно, через один год, вечером эта встреча состоялась, и Лева ударил своего обидчика кортиком в живот, а сам убежал.

Парень, зажав рану одной рукой и взяв нож в другую, решил подкараулить Леву у его дома, чтобы зарезать его.

Потеряв много крови, он упал, его отвезли в больницу, где он вскоре и умер.

Лева получил срок – двадцать лет, из которых пять лет должен был отбывать в тюрьме, где он и научился хорошо шить.

Через несколько лет, когда я работал нарядчиком, его дело пересмотрели и заменили статью 102 на 108, а, следовательно, и срок снизили с двадцати до двенадцати лет.

Отбыв свой срок, Лева вышел на свободу, а Бырин Володя умер в тюрьме, отравившись какой-то смесью.

Вот эти двое и были моими первыми друзьями в ИТК.

Начинался день в колонии с шести часов утра, когда объявляли подъем.

Надо было заправить койку, оправиться (это было не просто, так как более чем на 600 человек имелся туалет на 10), позавтракать и к семи часам быть на поверке.

В то время мой гардероб состоял из х/б костюма, трусов, майки, кирзовых сапог и шапочки, выданных в ЧИСе, и трусов, майки и двух пар носков, которые разрешили мне оставить «с воли». Так что одевание особо не затрудняло, а, научившись просыпаться в пять часов, я спокойно мог успеть все сделать и к семи часам быть на поверке.

К семи часам утра, не глядя ни на какую погоду (дождь, град, снег, мороз), все заключенные колоннами должны были выстроиться в жилой зоне по пяти в ряд.

В жилых секциях разрешалось оставаться завхозу, дневальным, дежурным по уборке и больным. Остальных всех выгоняли.

Начиналась поверка, когда одна смена контролеров сдавала, а другая принимала «по головам».

Контролеры в звании старшин (прапорщиков) были народом «грамотным» и было очень интересно наблюдать за подсчетом.

Вот вдоль строя идет старший контролер и считает: пятерка раз, пятерка два и т. д., и вдруг начинает, обращаясь к какому-нибудь заключенному: «Ты куда лезешь? Из-за тебя сбился, теперь снова считай». И все начиналось сначала.

В конце концов, очень часто так и не досчитав, контролер писал на специальной доске произвольное число.

Тогда между сдающими смену и принимающими ее происходил, примерно, такой разговор: «Что ты мне сдаешь десять лишних голов? Ну и что? В прошлый раз я у тебя принял, когда не хватало пятнадцати и то ничего!»

Но все это было хорошо в хорошую погоду.

В семь часов тридцать минут нарядчик начинал развод на работу.

Для этого открывались ворота между жилой и рабочей зоной, заключенные перестраивались по бригадам и по разрешению (после проверки) проходили в рабочую зону по цехам и службам.

Жилая секция представляла собой двухэтажный отштукатуренный барак и имела точно посередине входные двери.

Напротив входных дверей – лестница, ведущая на второй этаж.

По сторонам справа и слева – двери, ведущие в спальни с двухэтажными койками, с тумбочками и табуретками.

В коридорах кабинеты начальников по режимно-оперативной работе, политико-воспитательной работе, оперчасть и кабинеты начальников отрядов.

В каждом бараке было четыре секции, а в двух – восемь – по числу отрядов.