Расскажи мне…

Не знаю, исполнял он эту угрозу или нет, но ежемесячно было два – три покойника.

Территория областной больницы находилась в одном углу ИТК, а далее за проходной было одноэтажное здание, в одном конце которого была общеобразовательная средняя школа, а в другом – ПТУ.

Заведующие и учителя и в школе, и в ПТУ были из вольнонаемных, как правило, женщин.

Был еще инспектор – наблюдатель за обучением – Анна Сергеевна (фамилию я забыл).

Эта пожилая женщина раньше работала начальником колонии для женщин где-то далеко на востоке.

Каждый день она заходила в нарядную, чтобы узнать нужные ей сведения, и подолгу со мной разговаривала, рассказывая о жизни и порядках в колонии, где она работала раньше.

Слушать ее рассказы было интересно.

Очень часто заходили ко мне и учителя, т. ч. я знал их всех.

Ежегодно, по окончании учебного года было торжественное вручение заключенным дипломов об окончании средней школы или ПТУ.

Вся молодежь ИТК, не имеющая среднего образования была «охвачена» средней школой, а не имеющая специальность – ПТУ.

Со стороны это выглядело прекрасно, но только со стороны.

Я нисколько не преувеличиваю, но окончившие школу, в лучшем случае, знали таблицу умножения и могли писать, делая по нескольку ошибок в каждом предложении.

В ПТУ обучали специальностям электросварщика и слесаря инструментальщика, но за все годы моего пребывания в ИТК я знал только одного парня, который, окончив ПТУ смог работать электросварщиком.

И это происходило не от тупости ребят, а, в основном, и за тех условий, в которых мы находились.

В ИТК каждый заключенный имел право выписывать газеты и журналы, пользоваться библиотекой. Но только человек десять читали, а остальные искали в этих изданиях картинки с женщинами.

Как ни странно, но ИТК была наводнена порнографией, которая ходила в колонии наравне с валютой и наркотиками.

Лучше всего проявлялось лицемерие и «показуха» во время посещения колонии какой-либо комиссией.

При мне их было очень много, даже несколько иностранных.

О посещении комиссии знали заранее, поэтому подготавливались.

Спальни, а также и все остальные помещения, приводились в полный порядок.

Всех «неудобных» заключенных помещали в ШИЗО и ПКТ, а остальные были «заперты» в цехах. Только самые проверенные и доверенные стояли на отведенных им местах.

Комиссия, как правило, состоящая из двух – трех человек и предупрежденная о грозящей ей опасности со стороны заключенных, была для «безопасности» окружена администрацией колонии и завода.

Комиссии показывали спальные корпуса, школу, ПТУ, столовую, клуб и библиотеку, а потом в кабинете начальника ИТК устраивалось угощение и преподносились подарки.

В помещении заводоуправления была «подпольная» мастерская, в которой работали чеканщики, художники и те, кто мог делать что-нибудь оригинальное и красивое, всего человек пять.

Вот они и изготавливали подарки, которые вручались комиссии, начальству и другим нужным людям.

Все-таки несколько раз, несмотря на принятые меры, заключенные пытались прорваться к членам комиссии, чтобы передать им свои требования, но ни разу не достигли цели.

Их моментально хватали, скручивали руки и объявляли, что они задумали покушение на членов комиссии.

Члены комиссии были только благодарны своей «охране».

Вот так и получалось, что в ИТК сделано все для перевоспитания осужденных, и, если они не становятся порядочными людьми, то только по своей вине.

Нужно обладать стальными нервами, чтобы в атмосфере ИТК выжить и не сойти с ума.

Ежегодно двадцать – тридцать заключенных переводились из нашей колонии в колонии для умалишенных на излечение, а потом возвращались обратно.

Так что мое выражение «сойти с ума» – не для красного словца.

За мою бытность в ИТК несколько заключенных, сошедших с ума, покончили жизнь самоубийством, а одного, поместив в ШИЗО и, надев на него смирительную рубашку, закололи уколами, и к утру он скончался.

Было ему лет двадцать.

Сейчас в газетах начали печатать статьи о преступных действиях следователей, судей, прокуроров, начальников ИТК. Это, конечно, хорошо. Но кто может измерить зло причиненное ими? Из-за их действий пострадали сотни тысяч, а может и несколько миллионов человек, каждый из которых имел семью, также пострадавшую.

У меня нет слов, описать весь ужас пребывания в ИТК, но, что самое ужасное, заключенные привыкают к нему и начинают считать нормой жизни.

Этим, отчасти, объясняется то, что после освобождения они очень быстро возвращаются обратно.

И вот в этих условиях я провел более десяти лет.

За день до освобождения, которое произошло 25 сентября 1974 года, меня вызвал к себе в кабинет начальник оперативно – режимной работы.

Его интересовал единственный вопрос: как я, отбывший в заключении двенадцать лет, остаюсь спокойным, веселым, хотя мне завтра выходить «на волю». Он никак не мог этого понять.

Я постарался ему объяснить, что считаю себя порядочным человеком, т. к. никого не убил, не ограбил, не обидел и никогда не взял ничего чужого, стыдиться мне нечего. Я могу смело смотреть людям в глаза, а в тюрьмах «сидели» и великие люди.