Рассказы

Отец всех этих докторов — приглашенных с первого Звена — прогнал к чертовой матери; жену он оплакивал вместе с порученцем Кейвом. Запершись в центральном отсеке, они пили и пили, пока не опухли. Макс же все эти дни провел в компании Бренды. Они сидели и рисовали: черк–черк, и очередной уродливый рисунок готов. Макс чертил геометрические фигуры. Эндрю Франкель, художник и по совместительству народный целитель, помогал Максу советами:

— Вот, смотри, ты угол неправильно построил. Строй новый. Вот транспортир.

— Ты снова перемудрил с объемом! Давай я сам. Ничего ты не умеешь.

— Это, по–твоему, прямой угол? Да здесь восемьдесят градусов, не больше! Криворукий, дай мне линейку!

И Макс покорно отдавал линейку, и транспортир свой тоже отдавал. Высунув язык, Франкель с увлечением чертил новые и новые геометрические фигуры. Макс же стоял рядом. В число его обязанностей входило хвалить творчество Франкеля.

— Дурак какой‑то/Ну, не дурак/Просто странный/Ненормальный, — говорил Джош, имея в виду Франкеля.

— Он‑то ненормальный? Тогда и я ненормальный, — обижался Макс. — Да и ты… тоже мне.

— Я ненормальный/Для меня это нормально, — парировало Дитя.

— Хорошо, для тебя это нормально… может быть, — сказал Макс. — Ладно, забудем. А д'Аквино?

— Томас? — спросило Дитя. — Томас вне всяких сомнений/Ненормальный/Сколько он пьет/Столько в нормального человека не влезет.

— А Рик Морвин?

— Морвин сумасшедший/Это я тебе говорю/С крысами ручными общается/Паука в коробочке держит/Безумец/Безумец.

— Фрайден?

— Ест овощи/От синтетического мяса отказывается/Ей жалко воображаемых животных/Что тут скажешь? — язвительно произнес Джош.

— Нет, — возразил Макс, которому добрая медсестра Лиза Фрайден нравилась. — Тут‑то ты ошибаешься.

— Да ну?

— Ну да, — сказал Макс. — И возражать не смей, а то пну.

Дитя некоторое время обдумывало сию мысль. И возражать, в конечном итоге, не стало.

Этот разговор вспомнился Максу, когда вместе с Брендой он шел по сияющим коридорам. Распахнуты были двери всех отсеков; люди со всего Звена стремились во Внутренний круг, и давка была великая. Макс периодически восклицал «Эй, привет!» или же «Ой, здравствуйте!» и даже «Спокойного дня!» — и ему отвечали. Макс встретил и чуть постаревшего Франкеля, и добродушную Лизу Фрайден, и безумца Рика Морвина; лишь д'Аквино сумел ускользнуть от его внимательных глаз. Бренда поклялась, что видела в толпе и д'Аквино; Макс крепко задумался, стоит ли верить госпоже Барнс. «Конечно же, можно!» — надулась Бренда. «Ну–ну, милая моя, — сказал Макс насмешливо. — Я верю тебе, но только потому, что ты моя жена. Госпоже Барнс я верить могу». Вслед за этим замечанием последовал тычок в бок. Макс охнул. «Не отставай. Давай, скорее!» — скомандовала Бренда и понеслась вперед, вмиг затерявшись в людском потоке; Максу пришлось догонять ее.

Звено устроено было следующим образом: сначала Внешний круг, где располагались квартиры пилотов, военные базы и некоторые административные учреждения; далее Средний круг, где жили простые люди (включая и контр–адмирала с сыном и невесткой); и, наконец, Внутренний круг — лаборатории, хранилища, центр связи; из всех окружностей Вн. Кр был наиболее безопасным и хорошо обустроенным. Попасть туда можно — через Часовые ворота. Надо лишь показать пропуск. А с пропуском проблема, да; огромная очередь выстроилась в коридоре, и все собираются попасть во Внутренний круг. Максу стыдно было пользоваться своим положением. Он занял свое место в очереди; Бренда поворчала немного («Могли бы и на пару часов раньше в Вэнкре оказаться»), но все же смирилась с решением мужа.

— Маразм! — заявил Франкель. Стоял он рядом с Барнсами, всего на пару человек ближе к Часовым воротам; подмышкой Франкель держал холст с незаконченной картиной. — Это ведь глупо, проверять пропуск у каждого. На Звено напали, а они пропуска проверяют! Макс, отец твой.., — Франкель замотал головой, — в общем, я его управленческие решения не одобряю, так и передай.

— Вы же знаете: ничего… передавать я не буду, — сказал Макс.

— И то правда, — вздохнул Франкель.

— Передать могу я, — вмешалась Бренда.

— Замолчи, девчонка, — замахал руками художник. — Ты ведь понимаешь, что за такое Барнс меня в космос выкинет!

— Барнс–старший? — спросила Бренда.

— Барнс–первый, — уныло подтвердил Франкель.

«Намекает на Барнса–младшего, самого младшего из всех, — понял Макс. — Эх ты, Бренда, все твои мысли на виду. Глупая, глупая Бренда», — и он приобнял жену за плечи.

— Макс!

Явился и Рик Морвин; на лысой макушке его свернулась клубочком кошка.

— Можно я с вами постою? — спросил он осторожно.

— Можно, — согласился Макс.

— Нечестно, Морвин, — заявил Франкель.

— Все честно! — Морвин встал рядом с Максом, поклонился Бренде, и пожал руку Франкелю. — Все честно, дурень старый.

— Угу, честно. Ты..

— Тише! — вдруг одернула их обоих Бренда.

Франкель приложил ладонь ко лбу.

— Хорошо, барышня.

— Да, госпожа Барнс, — с грустью произнес Морвин.

Они смолкли, наконец‑то — и дали Максу возможность поразмышлять в относительной тишине.