Рассказы о землепроходцах

В Сенате предложили считать эту экспедицию секретной, но первый же документ — инструкцию Сената об организации экспедиции пришлось переводить на немецкий язык, чтобы с инструкцией могли ознакомиться Бирон и сама императрица. Кстати, переводил инструкции академик Герард Миллер. В составе экспедиции были, кажется, представлены все западно-европейские нации. И удивительно ли, что секретные карты экспедиции попадали вначале в Париж и Лондон и только потом в Петербург. А история плавания кораблей «Святой Петр» и «Святой Павел», посланных на поиски земли да Гама, о которой мы еще будем говорить?

Перечень вопросов, связанных с ходом экспедиции, можно было бы продолжать бесконечно.

Впрочем, стоит ли удивляться?

В печальное десятилетие правления Анны Иоанновны, именуемое в истории бироновщиной, вся страна сделалась подобной кораблю, потерявшему руль. Струится за бортом вода времени, но не прослеживается смысл в этом движении. Подходя к заветному берегу, вновь поворачивает судно в открытое море, крутится над морской пучиной, бессмысленно испытывая судьбу.

Вторая Камчатская экспедиция — детище этого десятилетия. И халатность, и откровенный шпионаж, и глупость, которую легко принять за предательство, — все это в полной мере представлено в экспедиции Беринга. Но удивительно не это. Удивительно, что экспедиция оправдала себя. Впервые были нанесены на карту границы страны и континента, впервые проступила из «белых пятен» Сибирь.

А случилось это потому, что в экспедиции сошлось несовместимое. Своеволие соседствовало здесь с каторжной дисциплиной, косная тупость с гениальными озарениями, мелкая расчетливость с высокой самоотверженностью. Рядом работали честнейшие, отважные моряки и явные проходимцы; крупные ученые и столь же большие авантюристы; отчаянные искатели приключений и трезвые, расчетливые люди.

И конечно же, ничего бы не было достигнуто этой экспедицией, если бы не главный ее участник — русский народ... Матросы и солдаты, которые замерзали во льдах с Василием Прончищевым и Петром Ласиниусом, нижние чины, что гибли от цинги на кораблях Шпанберга и Беринга, — это их трудом, их жизнями были оплачены все свершения экспедиции, которую назовут историки великой. Труд и подвиг этих людей и помог Берингу стать тем Берингом, которого мы знаем.

В Якутске

ибирь становилась другой...

За годы, прошедшие после смерти Петра, количество ссыльных здесь резко увеличилось. Около двадцати тысяч человек было сослано в Сибирь только за годы правления Анны Иоанновны. Сильно изменилась сибирская жизнь и внешне. Не осталось здесь уже прежней дикости и необразованности. Никого не дивило теперь появление еще одного «немецкого» генерала. И ни к чему было теперь изображать из себя Ивана Ивановича... Но иногда Беринг ловил себя на мысли, что одновременно с рыхловатой полнотой, поглотившей его некогда крепкое тело, все, что было в нем от уроженца маленького датского городка, затерялось в пугающей бесконечности пространства, наполнившего его душу.

Беринг, действительно, обрусел, хотя и перестал креститься на православные иконы. Даже сам образ его жизни уже мало чем отличался от жизни местных вельмож.

Конечно, главная заслуга в этом принадлежала его супруге. Бойкая тридцатилетняя жена после веселой светской жизни Москвы и Петербурга отчаянно скучала в сибирской глуши и, когда Беринги наконец-то обосновались в 1734 году в Якутске, энергично пустилась наверстывать упущенное. Не проходило недели, чтобы не устраивала Анна Матвеевна катание на санях, а в летнее время прогулки на судах по Лене.

При Анне Матвеевне Беринг впервые увидели изумленные якуты не полыхание северного сияния, а расцвеченное фейерверками небо.

Между тем дела экспедиции обстояли далеко не так блестяще, и это не могло не мучить Беринга. Матросы и ссыльные, волочившие на себе канаты, якоря, пушки, все еще находились в пути. Поздней осенью они разгрузили на Илиме суда и волоком двинулись в село Усть-Кут на Лене. Измученные люди добрели туда к концу 1734 года.

А в Усть-Куте все пришлось начинать сызнова. Строили суда, бедствовали — голодали и мерзли — и только весною 1735 года по вскрывшейся реке двинулись к Якутску. Лейтенант Свен Ваксель, вспоминая подробности этого пути, писал: «Так как наши люди, в особенности из числа ссыльных, стали толпами убегать, то пришлось поставить крепкие караулы, а вдоль берегов Лены через каждые двадцать верст поставить виселицы. Это произвело  п р е к р а с н о е  (разрядка моя. — Н.К.) действие, так как с этого момента убегало уже весьма немного людей. Подготовившись таким образом к путешествию, мы в начале июня двинулись из Усть-Кута».

Мимо уставленных виселицами берегов и плыли суда в освещенный праздничными огнями фейерверков Якутск.