Рассказы о землепроходцах

Не этот ли контраст и породил тот поток доносов и жалоб на Беринга, что, зародившись в эти годы, уже не иссякал до смерти командора? Жаловались на Беринга все. Жаловались местные бедолаги-чиновники, жаловались воеводы, жаловались подначальные Берингу люди. Одни возмущались фейерверками, устраиваемыми Анной Матвеевной, другие — неудержимым казнокрадством и лихоимством, царящими в экспедиции, третьи — непростительной медлительностью самого капитан-командора.

Беринг знал, что на него пишут доносы и жалобы, но — вот уж истинно российская черта! — оставался беспечным, продолжал делать то дело, которое должен был делать, несмотря ни на что. Главное дело своей жизни...

В июне 1735 года в Якутске провожали бот «Иркутск» и дубель-шлюпку «Якутск». Судам предстояло спуститься до устья Лены и там, выйдя в море, идти одному к Енисею, огибая полуостров Таймыр, другому — на восток... На борт дубель-шлюпки поднялся лейтенант Василий Прончищев со своей молодой женой. На боте отплывал Петр Ласиниус.

Заиграл оркестр. Грянули орудия. Суда медленно отделились от берега.

Помаргивая ресничками, смотрел на них Беринг. Позже — и бессонными ночами в Охотске, и перед самой смертью — будет казаться ему, что уже и тогда знал он, угадывал судьбу Прончищевых и Ласиниуса.

После ухода судов пусто стало в Якутске. Здесь остались только те, кому предстояло идти с Берингом в Охотск.

Чириков, возмущавшийся медлительностью Беринга, горько шутил, что командор не тронется из Якутска, пока не проложат в Охотск тракт, чтобы можно было проехать коляске Анны Матвеевны.

Работы по улучшению дороги велись. В 1732 году здесь работал отряд штурмана Бирева, в 1734 году — команда матроса Белова, в 1736 году — отряд капрала Уваровского. Да и сам Чириков немало потрудился над улучшением сообщения между Охотском и Якутском. По его идее и под его руководством через каждые пятнадцать верст были поставлены теплые избы, в которых могли бы отогреться зимою возчики. Все эти работы были необходимы, и Чириков, сам не раз уже доставлявший провиант в Охотск, знал и понимал это лучше других. Но понимал он и другое. Работы по улучшению дороги можно было вести бесконечно, а когда же удастся тогда пойти в плавание — совершить то главное дело, ради которого и посланы они сюда, во имя которого гибнут от голода и стужи сотни людей? Пока же складывалось странное и нелепое положение. Экспедиция съедала саму себя.

Чириков принял в Тобольске в свою команду двести солдат и более полутора тысяч ссыльных. В Верхоленске добавилось еще семьсот тридцать служивых людей. Это благодаря им делались суда, доставлялось продовольствие. В июне 1735 года в Якутск завезли около сорока тысяч пудов муки, круп и прочего провианта.

Но ведь всю эту огромную массу людей нужно было чем-то кормить! Пройдет год, и ничего не останется от привезенного с таким трудом продовольствия. Медлительность Беринга могла обернуться гибелью экспедиции.

Беринг поступил по-своему.

Зимой 1736 года он отправил Чирикова в Охотск строить корабли для плавания к берегам Америки, а сам остался в Якутске. Он не сомневался, что поступает правильно. Он ждал, когда будут закончены все подготовительные работы, а пока коротал время в беседах с академиком Миллером, работавшим в те годы в якутских архивах, неторопливо покуривал трубочку и старался не замечать, как неутомимая Анна Матвеевна меняет у якутов меха на казенный табак.

Подвиги лейтенантов

о так уж была устроена эта экспедиция, что корысть легко уживалась рядом с самоотверженностью, а осторожность — с бесстрашием.

В начале августа 1735 года Василий Прончищев вывел свое судно в море. Обходя острова дельты Лены, дубель-шлюпка двинулась на запад.

В августе следующего года Прончищевым были открыты острова Петра I, а в конце месяца, пытаясь обогнуть Таймыр, дубель-шлюпка уперлась в непроходимые льды. Это случилось на семьдесят седьмом градусе двадцать девятой секунде северной широты — возле самой северной точки континента.

Всего полчаса длился совет, собранный Прончищевым, но это промедление едва не стало роковым для всего экипажа. С огромным трудом удалось выбраться из ледовой ловушки.

На зимовку возвращались назад на Оленек. Меньше двух месяцев длилось это ледовое плавание, но каких сил оно стоило!

29 сентября умер от цинги Василий Прончищев.

Судно с мертвым командиром на борту долго не могло зайти в устье реки: семь дней дул штормовой ветер. Только в начале октября штурман Семен Челюскин ввел дубель-шлюпку в Оленек.

6 октября Василия Прончищева похоронили...

Его жена Мария ненадолго пережила любимого человека. Через пять дней и ее похоронили рядом с мужем. Марии Прончищевой не исполнилось еще и девятнадцати лет.

Печальная и горестная повесть о короткой жизни влюбленных... Чье сердце не тронет она?