Рассказы о жизни московских зданий и их обитателей

В эти же годы в «Национале» сиживали драматург Николай Эрдман и писатель Андрей Платонов: «Они читали друг другу многие свои работы. Их разговоры, обсуждения заслуживают – если бы они были записаны – отдельного издания. Это не было столкновением двух разных направлений, нет. На одной такой встрече мне посчастливилось присутствовать – в кафе “Националь”, которое очень часто посещали литераторы. Речь тогда шла о платоновских “Епифанских шлюзах”. Наблюдатель со стороны мог подумать, что эти два человека говорят о самых обыкновенных житейских делах: так спокойно и ровно текла их беседа. Но сколько же было в ней взаимомудрости, по-разному изложенного, но такого одинакового мировоззрения. Это сидели два человека, стремившиеся из Космоса вернуться на родную планету, которые приземлились одновременно в одной и той же точке, хотя летели с разных высот и разных сторон. Оба они – Эрдман и Платонов – составили в моем представлении единый образ, имя которому Мудрость», – запомнил Иосиф Прут.

О чем говорили за столиком в «Национале» два незаурядных литератора? Вероятно, Эрдман рассказывал об успехе своей пьесы «Мандат», триумфальное шествие которой по сценам СССР и Европы началось после премьеры в 1925 году в Театре имени Мейерхольда. Где ее затем только не ставили – и в Москве, и в Берлине, и в Одессе, и в Баку. Эрдман с воодушевлением писал следующую остросоциальную пьесу – «Самоубийца», за которую и взялся Мейерхольд в 1928 году. Но ее настолько испугались власти, что запретили на целых шестьдесят лет. Лишь в 1986 году спектакль «Самоубийца» с неподражаемым Романом Ткачуком в роли Подсекальникова был предъявлен зрителям в Театре Сатиры. Подсекальников «от имени миллиона людей» просил дать ему право хотя бы на шепот. Валентин Плучек, бывший мейерхольдовец, долго пробивал эту постановку. Пьеса и по сей день настолько свежа и обличительна, что задаешься вопросом – как только остроумец и либерал Эрдман умудрялся оставаться на свободе?

Владимир Маяковский

А он и не умудрялся – уже был написан сценарий «Веселых ребят», как в 1933 году в Гаграх во время съемок фильма Эрдман был арестован. В Москве поговаривали, что причиной ареста стал донос: «Какой-то крепкий анекдот был рассказан Балтрушайтису, литовскому послу в Москве. Очевидно, кроме него анекдот услышал еще кто-то». Дали драматургу три года ссылки в Енисейск, из которой ему помогла вернуться его любовница, актриса МХТ Ангелина Степанова (будущий секретарь парткома этого театра). Но чувство юмора его не покинуло, письма матери он подписывал «твой сын – мамин-Сибиряк».

Постепенно Эрдман смог вернуться к активному творчеству, написав сценарий кинокомедии «Волга-Волга», понравившейся Сталину; во время войны служил в Ансамбле песни и пляски НКВД (по приглашению Лаврентия Берии). «У меня такое ощущение, будто за мной опять пришли…» – говорил он, смотря на себя в зеркало в форме энкавэдэшника. Эти же слова за ним мог бы повторить и солист ансамбля Юрий Любимов, с которым они крепко сдружились в процессе песен и плясок. Больше Эрдман так опасно не шутил, а о своей ссылке рассказывал скупо, припоминая, как по пути в Енисейск его сопровождал фельдъегерь. Однажды остановились они на какой-то далекой станции, пьют чай в кабинете начальника. И тут по радио раздается пение певицы. Начальник станции говорит: «Вот слышите, поет наша – из Красноярска. Хорошо поет. Но когда ту же песню исполняет ваша – московская – артистка, ну, тогда совсем другое дело: голос – громче, куда чище, каждое слово понятно! В чем же тут причина?» – «Питание!» – ответил фельдъегерь. С этим трудно спорить – в Москве кормили хорошо, особенно в ресторанах. Николай Робертович по-прежнему приходил в «Националь», отметив здесь в 1951 году получение Сталинской премии за сценарий к фильму «Смелые люди», – только вот его друга Платонова на Уголке уже не было. Он умер в том самом 1951-м после многолетней травли и тяжелой болезни. Его не арестовали, как Эрдмана, зато в 1938 году посадили его пятнадцатилетнего сына Платона, который вскоре умер. А «Котлован» напечатали только в 1987 году, когда уже разрешили «Самоубийцу». К тому времени не было в живых и Эрдмана, скончавшегося в 1970 году. Посмертные судьбы их запрещенных произведений объединили друзей после смерти.

Еще один завсегдатай ресторана «Националь» – композитор Никита Богословский. Он полюбил эту гостиницу еще до своего переезда в Москву, где жил в одном доме с композитором Прокофьевым в Камергерском переулке. Как писал остроумный композитор, «в молодые годы я был абсолютным пижоном. Шиковал. Если заказывал номер в гостинице, то не ниже трехкомнатного люкса. Когда я жил еще в Ленинграде и приезжал в Москву на съемки, то останавливался в гостинице “Националь”». В «Национале» Богословский обычно завтракал, а обедал в «Метрополе», для чего вызывал интуристовскую машину «Линкольн». Таковы были заработки популярного песенника, автора таких хитов, как «Спят курганы темные» и «Шаланды, полные кефали».

Никита Богословский