Рассказы, очерки, наброски, стихи (1885-1894)

Сам Горький не датирует это свидание. В очерке он рассказывает о встречах с Короленко, относящихся как к ноябрю 1893 г., так и к лету — осени 1894. Но приведенное воспоминание может относиться к сентябрю 1894 г. А из донесений охранного отделения, следившего за Короленко, известно, что 13 сентября 1894 г. его посетил А. Пешков (ЛЖТ₁, стр. 104). Переписка Короленко с Саблиным свидетельствует о том, что 1 или 2 октября 1894 г. Короленко уже отослал рукопись рассказа в «Русские ведомости». Известно, с каким вниманием и заботой относился Короленко к начинающему писателю — Горькому. Поэтому трудно предположить, чтобы он, получив от писателя рукопись «Старухи Изергиль» осенью 1893 г. (если принять авторскую датировку), послал ее только через год в редакцию.

Таким образом, работу над рассказом следует датировать периодом между 12 сентября и 1 октября 1894 г.

В рассказе отразились воспоминания автора о том времени, когда он, странствуя по Руси, летом 1891 г. был в Южной Бессарабии и на берегах Дуная: «Я слышал эти рассказы под Аккерманом, в Бессарабии, на морском берегу» — сказано в «Старухе Изергиль». В 1912 г. в статье, посвященной памяти Августа Стринберга, Горький писал: «Стринберг невольно сливается у меня с образом героя одной легенды, которую я слышал в юности на Дунае, — это герой и поэт Данко: чтобы осветить людям, заплутавшимся во тьме противоречий жизни, путь к свету и свободе, Данко вырвал из груди свое сердце, зажег его и пошел впереди людей» (Г, Материалы, т. I, стр. 90).

Богатый и в большинстве новый материал о возможных литературных и фольклорных источниках «Старухи Изергиль» и в частности легенд о Данко и Ларре приведен и обобщен в книге: . . Горький и молдавский фольклор. Кишинев, 1966.

В Архиве А. М. Горького сохранились гранки набора первой главы для «Самарской газеты» (1895, № 80), содержащие следующий текст из рассказа Изергиль о Ларре, не вошедший ни в одну из печатных редакций произведения:

«Он <Ларра> говорил „Свобода!“, и это слово в его устах было остро, как нож, и горячо, как огонь.

— Так ты не хочешь ничему поклоняться? — спросил его мудрец.

— Да! я одни… Каждый должен быть одиноким, и тогда все будут велики…

— Ну, а поклонишься ли ты Тем, что создали тебя? Великим творящим Силам ты поклонишься?

— Я не знаю их. Не видал и не вижу. Они создали меня? Я не знаю. И зачем создали?

Для того, чтоб я поклонялся им, которых я не вижу? Нет, я хочу быть свободным! Я не поклонюсь ничему в жизни… ибо первый в ней я!

Тогда все замолчали и в ужасе ждали, когда те, которых он оскорбил своей дикой гордостью, покарают его. Но они молчали… Им что! Им смешна гордость человека, каждый миг жизни которого в их твердой воле. Они никогда не унизят Себя до того, чтоб наказывать тех, которых они творят каждый миг тысячами и уничтожают также легко. Может быть, то, что Они делают, только проба. Человек на ином поле сеет разные злаки, пока не узнает, которому из них лучше на нем, которое больше любит земля… Они всё знают, но могут не знать Самих Себя…

Я, хотя и увлеченный легендой, перебил старуху:

— Подожди! О каких Силах ты говоришь? Разве ты не знаешь, что бог один?

Она посмотрела на меня тусклыми глазами так строго и сказала отрывисто:

— Молчи! Зачем ты перебиваешь? Я забуду… Бог — это бог. Он ничего не делает. Он когда-то сказал Силам: „Творите!“. И Они творят с той поры. Он же в покое и не видит дел их. Но будет час, Он взглянет и, может быть, скажет: „Разрушьте! всё это не так!“ И всё станет пылью. Понял ты?

— Кто тебя научил этому? — спросил я.

— Кто? Ты глуп… Я жила, думала и говорила со многими, которые мудры и читали все книги света. Кто?.. Ты слушай и молчи…»

Возможно, что эта часть текста была исключена цензурой. Однако сам автор впоследствии не пытался восстановить ее.

После первой публикации рассказ шесть раз редактировался Горьким для различных изданий: для ДЧ₁, ДЧ₂, Зн₁, Зн₄, Грж и К. Анализ правки показывает, что Горький неустанно и последовательно совершенствовал стиль и язык произведения, устраняя длинноты, убирая излишнюю цветистость языка, добиваясь большей сжатости в характеристиках персонажей и т. п. (см. варианты).

Редактируя рассказ, Горький менял и разбивку на главы. В «Самарской газете», как и в последнем варианте, — три главы, но они больше по объему, и только первая глава начинается и заканчивается так же, как в окончательном тексте. Редактируя рассказ для ДЧ₁, Горький разбил его на четыре главы. Для ДЧ₂ автор снова уменьшил количество глав, соответственно укрупнив их: здесь три главы, так же как во всех последующих печатных вариантах, но с некоторыми перестановками текста по сравнению с окончательным.

«Старуху Изергиль» Горький относил к числу своих творческих удач. Поэтому он тяжело пережил равнодушное отношение к рассказу первой слушательницы его — О. Ю. Каминской и так вспоминал об этом в рассказе «О первой любви»: