Рассказы, очерки, наброски, стихи (1885-1894)

Резко отозвался о рассказе А. М. Скабичевский, поместивший рецензию в «Новостях и биржевой газете» (1895, № 274, 5 октября). Упоминая о ней, Горький писал жене 21 мая 1896 г.: «Скабичевский — это известный критик, ругавший меня за „Ошибку“ в „Новостях“…» (Архив Г_V, стр. 19).

Михайловский, отдав должное таланту молодого автора, писал: «Его талантливость, наблюдательность и оригинальность не подлежат сомнению. Но всё это может в будущем и расцвесть пышным цветком, и если не иссякнуть, то затеряться в погоне за психологическими тонкостями, в своего рода психологической гастрономии, презирающей здоровое и питательное и ищущей острого, пряного, редкого и исключительного» («Русское богатство», 1898, № 10, стр. 89). Одна фраза Ярославцева («Декаденты — тонкие люди. Тонкие и острые, как иглы, они глубоко вонзаются в неизвестное») дала Михайловскому повод обвинить Горького в декадентстве и вычурности. Рассуждая о «правде» героев Горького, Михайловский заметил, что Ярославцеву и Кравцову «приписаны мысли и настроения, общие всем босякам г. Горького». «Идея, занимающая автора, не сливается в одно органическое целое с его наблюдениями, автор ее подсовывает своим действующим лицам» (там же, стр. 89, 92).

Главную атаку на Горького Михайловский ведет, ложно толкуя «уравнение» Ярославцева: «сильно — морально и хорошо». С таким подзаголовком появился позднейший отклик критика на рассказ «Ошибка». Михайловский упрекнул Горького в слепом подражании Ницше, хотя и назвал его самородком-ницшеанцем. Одурманенные Ницше люди, по мнению Михайловского, «в действительности просто заменяют добро силой и зло слабостью» («Русское богатство», 1903, № 4, стр. 79). Михайловский заметил, что указанных им слов Ярославцева, на которых он строил всю свою концепцию, нет в четвертом издании «Знания» (1903). Тем не менее он, чтобы не отказываться от своей концепции, сделал парадоксальный ход, заявив, что уравнение «сильно — морально и хорошо» принадлежит самому Горькому. Вместе с тем он писал: «Подобные выкидки свидетельствуют, мне кажется, о совершающемся в г. Горьком переломе. Устранение уравнения „сильно — морально и хорошо“ особенно тем интересно, что ведь это говорит человек накануне сумасшествия, которому, следовательно, можно было бы предоставить свободу говорить разные несообразности. Очевидно, уравнение представляло хотя отчасти собственную мысль автора, от которой он ныне отказался» (там же).

Для подобного вывода нет никаких оснований. В рассказе Кравцов говорит, что «из жизни изгнали весь романтизм». «Причина современного шатания мысли — в оскудении идеализма», — заявляет он. Говоря об идеализме, Кравцов имеет в виду духовные запросы общества. Суть его рассуждений можно понять глубже, если учесть, что в статье «Поль Верлен и декаденты» (1896) Горький писал: «…создалась атмосфера душная и сырая, в которой, однако, очень хорошо дышалось Полю Астье и всем людям его типа, исповедовавшим прямолинейный материализм и относившимся скептически ко всему, что было идеально и призывало к переустройству жизни в смысле приближения к истине и справедливости в отношениях человека к человеку.

Создалась атмосфера преклонения пред действительностью и фактом, жизнь стала бедна духом и темна умом…» (Г-30, т. 23, стр. 127).

Комментируя рассуждения Кравцова, Д. Н. Овсянико-Куликовский нашел их типичными «для эпохи 80-х—90-х годов, когда старые догмы интеллигентской мысли разрушались, а новые еще были предметом споров, и когда „демонизм“, символизм, декадентство, ницшеанство ударили по расшатанным или некрепким мозгам „с неведомою силою“. „Ненормальности“ вроде тех, какие мы видим у Кравцова, объявились тогда в большом количестве…» («Вестник воспитания», 1911, № 6, стр. 5). Кравцов говорит о том, что давно наболело в интеллигентских сердцах и умах, ждет Моисея, «который освободит многострадальную русскую интеллигенцию от египетского рабства русской жизни» (там же, стр. 9). Образ Ярославцева типичен для посетителя интеллигентских кружков, отторгнутых от жизни, проводящих время в бесплодной трате умственной и нравственной энергии. Столкнувшись с кружками интеллигентов, Горький, по мнению критика, свежими глазами увидел их «ненормальность»: «невольно приходила в голову мысль, что стоит только представить себе эти специфически интеллигентские мысли и чувства в несколько утрированном виде, и выйдет картина настоящей психопатии, от которой уже недалеко и до „Бедлама“»(там же, стр. 7).

Прочитав статью Овсянико-Куликовского, Горький написал ему письмо (16 декабря 1911 г.), где назвал меткой характеристику «таинственного свойства русской души, которым у нас принято хвастаться…» (Г, Материалы, т. III, стр. 135).

Близкий к марксистам М. М. Филиппов в статье о Горьком решительно возражал Михайловскому, обвинившему Горького в «декадентстве». Анализируя рассказ «Ошибка», он пришел к выводу, что Михайловский тенденциозен, когда «всюду выслеживает черты тумана и „вычурности“ у Горького» («Научное обозрение», 1901, № 6, стр. 132).