Рассказы сновидца

Но все было вовсе не хорошо, потому что через несколько дней Крарсон умер. Он умер от чумы. На ковре при этом не было обнаружено никаких микробов, а также яда. Одну только вещь инспектор из Лондона заметил, однако Крарсону о том не сказал, — что стекло на полу не было оконным стеклом, оно было тоньше, по сути, оно и послужило пулей, выстреленной из какого-то духового ружья большого калибра. Стекло разбило окно и разбилось само, и смертоносное содержимое пули проникло вовнутрь. А что это было за содержимое, ученые из старого доброго Скотланд-Ярда так и не выяснили, хотя впоследствии долго с этим разбирались, но было уже слишком поздно, чтобы спасти Крарсона. Единственный, кто на самом деле обнаружил роковой снаряд, был сержант Смегг из Трембли, хоть сам он об этом и не подозревал. Он увидел блоху и доложил о ней, но он не знал, что это была чумная блоха, та самая, что в истории человечества убила больше людей, нежели артиллерия, и в кровати Крарсона этих блох было немало. Где Тарланд достал зараженных блох, никто так и не узнал. Забавно, что он тоже умер. Наверное, он был не очень-то осторожен при обращении с этим товаром, как он, вероятно, их именовал, не хватило ему ума понять, как часто бывает с людьми такого сорта, что зло, направленное на других, может обратиться против него самого.

ИСТОРИЯ ОДНОГО ОТМЩЕНИЯ

— Месть, — сказал отставной детектив, — есть худшая страсть на свете, особенно когда она полностью завладевает человеком. Отплатить другому той же монетой за то, что он сделал или только собирался сделать тебе, да еще узнав об этом спустя некоторое время! Есть предел у алчности: она жива, пока человек может воспользоваться тем, чего жаждет. Ради любви люди готовы на многое, но влюбленный не бывает так брутально одержим, как человек, обуреваемый местью. Так что касательно самых ужасных преступлений, я ставлю месть превыше всего.

Бывает, заговоришь с кем-нибудь, и оказывается, ему есть что порассказать, — как-то на скамейке у моря я спросил у старого сыщика о каких-то пустяках, а он затеял целую историю. Я лишь иногда поддерживал беседу, делая незначительные замечания, а он продолжал:

— Наихудшим делом, с которым я когда-либо сталкивался, было дело, связанное с местью. И если мои тогдашние предположения были верными, оно тем ужаснее. Это был один из тех мрачных злопамятных типов, которым только попробуй навредить, и они не остановятся, пока не отомстят. Есть такие люди: они никогда не прощают. И он был из таких.

— Ага, а речь шла о каком-нибудь сущем пустяке, — сказал я, — который другой человек собирался ему сделать.

— Ну, я бы так не сказал, — сказал Малгерс. Так звали старика. — Нет, я бы так не сказал. Я бы не называл это пустяком. Он ведь хотел его съесть.

— Съесть?! — вскричал я.

— Видите ли, они оказались в спасательной лодке, вот какая история, — сказал Малгерс. — Во время войны, в шлюпке. И находились они там несколько дней. Довольно-таки долго, на самом деле. Их оставалось всего трое: человек по имени Смит, тот человек, которого он не мог простить, и еще один парнишка. В общем, Смит и тот, другой человек по имени Генри Браун, они были примерно одной комплекции, и когда в живых осталось только трое, уж не знаю, как все происходило, но Смит изо всех сил начал подлизываться к этому парнишке. Понятное дело, он хотел бы, в случае гибели одного из троих, остаться в живых вместе с этим парнишкой. Поэтому всеми правдами и неправдами он пытался к нему подольститься, при этом не имея возможности поделиться едой, потому что еды уже не осталось, не считая одной галеты, а это на троих не так уж много. Трудно поверить, но у них не было даже рыболовных крючков, об этом заранее никто не позаботился. Я слышал эту историю от Генри Брауна, и он заверил меня, что так оно и было, в лодке были весла, но никто не подумал о крючках. В общем, продержались они на этой галете и воде три дня. Было самое начало войны: потом, наверное, уже стали класть крючки в лодки. Если б только у них был сачок, они могли бы изловить каких-нибудь летучих рыб, которые проносились мимо них, словно птички. Но руками их поймать не получалось, да и сил уже не было, к тому же они не очень понимали, куда их занесло, эти несчастные в лодке, которым грозила смерть. Джонс прекрасно поладил с парнишкой.

— Как вы сказали? — переспросил я.